Принца нет, я за него!

И я пыталась мысленно абстрагироваться. Чтобы не забивать себе голову мыслями о смерти, решила забить ее всякой ерундой. Птички умеют делать свои грязные дела на лету… Я подозрительно посмотрела на дракона. Были у меня некоторые соображения, почему люди начинают прятаться, видя мирно пролетающего в воздухе дракона. Кому охота, чтобы их накрыло ковровой бомбардировкой? Сомневаюсь, что даже самые неунывающие оптимисты решат, что это к деньгам. Что уж говорить о матерых реалистах?

Второй ремень лопнул примерно за пять минут до предстоящей посадки. Я тщетно силилась разглядеть во тьме силуэт ледяного замка. «Простите, у вас тут можно приземлиться? Что-что, посадку давай! Не видишь, ослабеваю?!» – пронеслось в голове, когда мы стали снижаться, летая кругами.

Тяжело сев на снег, дракон заявил:

– Приехали!

Дрожащими руками я отстегнула последний ремень и кубарем скатилась в сугроб. «Земля! Земля!» – думала, ползая на четвереньках. Было такое чувство, что мир я вижу впервые. Песню «Вижу тень наискосок! Рыжий берег с полоской ила! Я готов целовать песок, на который ты сходила!» написали явно под вдохновением полета на драконе.

«Голова на месте… Сумка на месте… Зато быстро! С ветерком!» – пыталась я ободрить себя.

Неподалеку возвышались огромные ледяные глыбы, которые складывались в причудливый замок, а справа плескался холодный водоем, сверкая снежными шапками торчащих из-под воды айсбергов. На побережье разместилось целое лежбище тюленей.

– Короче, если через полчаса я не выйду, поливай дворец огнем, а лучше иди за мной! Справишься? – поинтересовалась я, опираясь на дракона и все еще не веря, что я уже у цели.

– А куда я денусь? Слушай, а здесь так хорошо! Прохладненько… – заметил дракон, глядя на проползающего тюленя.

Одна секунда – и все. Нет тюленя. Остальные тюлени быстро попадали в воду.

– Ладно, я пошла, – ойкнула я и, пошатываясь, направилась к воротам.

Ворота, разумеется, никто открывать не собирался.

– Одну секунду, Мышка, – сказал дракон. – Отойди в сторону. Встань позади меня.

Я увидела, как из его пасти вырывается огромная струя пламени. Ворота не выдержали. Лед стал плавиться, трескаться, пока не рассыпался.

Я вошла в холодный и гулкий коридор. Ледяные колонны, покрытые изморозью, уходили куда-то в темноту. Все это сверкало, искрилось, а мне было некогда разглядывать причудливые узоры. Я сняла перчатки, достала из сумки бутылку с жутким пойлом, откупорила зубами крышку, засунула туда кусок тряпки. То же самое сделала с остальными бутылками. Одну бутылку я взяла в правую руку, а в левой руке сжала зажигалку. «Бедная маленькая Герда пришла за своим Каем!» – усмехнулась, глядя на свое отражение в ледяных зеркалах. Я готова к мирным переговорам.

Внешность у меня была более чем презентабельная. Тугая шапочка с бубончиком, выпирающие щечки, блестящее от жира лицо-пирожок, кожух а-ля «стой, кто идет», вязаные рейтузы поверх штанов, мохнатые унты. Один мой вид внушает страх. Страх за мое психическое здоровье. «Я на драконе, ах! И в теплых вязаных штанах!» Зажигательная смесь в руке и дергающийся глаз придают предстоящим переговорам легкий оттенок дипломатии.

Скользкая лестница – мечта травматолога – вела куда-то наверх. Я медленно и осторожно поднималась по ней, подозрительно оглядываясь. Если на меня бросится какой-нибудь снеговик, то сразу получит по шапке, а потом я оторву у него морковку. Но навстречу никто не вышел. Зато я видела аквариум. Огромная глыба льда с замерзшей рыбой. Прикольно. Кормить не надо! Но я тоже начала замерзать. Последний раз я так мерзла на остановке и дома, когда в тридцатиградусный мороз в квартире отключили отопление. Достав из сумки флакон с «незамерзайкой», я отхлебнула из него, выругалась, а потом отхлебнула еще. По телу стало разливаться приятное тепло, словно я сижу возле камина.

Я поднялась в огромный зал и увидела ледяной трон, на котором сидела светловолосая женщина средних лет, а рядом с ней мой… Мой котишка! За котишкой возвышалась гора всякого барахла. Коньки, санки, лыжи… Лыжи? Ничего себе! Сани на полозьях, куча каких-то шкур, два ковра, шесть подсвечников, сундук и прочая дребедень.

– Давай что-нибудь посложнее! Учти, «вечность» уже была! – заметил припорошенный снегом котик, а я была так рада услышать его голос, что чуть не расплакалась от счастья. – Давай не морозься, Снегурочка! Я требую с тебя подарки за все года, что вы с Дедушкой Морозом мне не дарили!

– Инфернальный, – вздохнула мадам в белоснежной одежде с короной-кокошником на голове, напрягая память. – Хотя давай… эм… Бургомистрство!

– Было! И то, и другое! А давай я лучше стишок расскажу? Ах у ели, ах у ели, оливье мы дружно ели! Что за праздник к нам идет? Ну конечно, Новый год! – ехидно заметил котишка, поглядывая на гору «подарков». – О! Есть еще стишок. Правда, он короткий. Уронили елку на пол. Оторвали кошке лапы. Настрадалася, бедняжка, сутки какая блестяшкой!

Котик! Что ты творишь? Я сейчас сдохну… от смеха. Когда дома живет такой кот, то телевизор можно выбросить на фиг!