Принц воров

– Это так… Но я долго жила в доме Марциала, помощника прежнего префекта, ну, еще до того, как Гелимер…

– Понятно.

– Марциал, хоть для кого-то и был вредный старик, любил меня… правда, в постели уже мало что мог, но… утешал. Со мной ведь тогда сделали… Я никогда не буду иметь детей… Только умоляю, не надо фальшивых сочувствий! Я давно все это пережила – и боль, и отчаянье… Все улеглось – в немалой степени, благодаря Марциалу. В конец концов – всегда можно кого-нибудь усыновить… или удочерить, верно?

– Извини, за то, что невольно вверг тебя в пучину грустных воспоминаний.

– Э, как ты заговорил, милый друг! Прямо – Сенека. Хочешь, почитаю тебе стихи? Вот, слушай…

Девушка прикрыла глаза:

В винном пиру дозревает душа до любовного пыла,
Тяжкое бремя забот тает в обильном вине,
Смех родится в устах, убогий становится гордым,
Скорбь отлетает с души, уходят морщины со лба…[1]

– Выпей еще, – Александр снова налил. – Пусть скорбь отлетит и уйдут морщины.

Мириам послушно выпила, в больших темно-шоколадных глазах ее все еще стояла грусть.

– Ты давно не приходила, – негромко произнес молодой человек.

– Были дела. Знаешь, наверное, мы скоро расстанемся…

А вот это была новость из разряда не очень приятных. Все же Саша успел по-настоящему привязаться к этой милой девчонке, и не только из-за любовных утех, вовсе нет, почему-то казалось, что в их отношениях вовсе не это было главным. Александр только сейчас понял – Мириам была единственным здесь человеком, с которым он чувствовал себя – собой. То есть вел себя так же, как и обычно – там, дома…

– Еще попрошу, – девушка поцеловала Сашу в щеку. – Если ты сможешь, не держи на меня зла.

– Зла? На тебя?! За что же?

– У каждого найдется – за что.

Странной этой фразой еще не закончилась ночь, только лишь начиналась. Снова скрипела постель, и слышались сладостные любовные стоны, молодые люди снова любили друг друга, так страстно, словно бы в первый раз… или даже – в последний.

Мириам ушла рано, не прощаясь и Сашу не разбудив. Когда молодой человек проснулся – девушки уже не было, лишь на его губах остался терпкий вкус прощального поцелуя.

Что ж, всему когда-то приходит конец… Жаль, что вот так вот… а, может быть – и правильно? Без лишних эмоций и слов.

Саша почему-то чувствовал, что Мириам больше не вернется, что они больше не увидятся – никогда. Почему-то было такое ощущение… вдруг навалилось, пришло…

Вообще-то молодой человек мог бы целый день валяться на ложе, заказав в покои выпивку и еду, однако же не хотелось. Наоборот, хотелось куда-нибудь пойти, в какое-нибудь людное место, развеяться…

На рынок! Конечно же – на рынок. А еще можно – к оружейникам, мастерам. Вначале прицениться, потом уже заказать себе щит, шлем, доспехи – пока сойдут и кожаные или пластинчатые, римского типа – лорика сегментата. Или даже совсем старые, чешуйчатые – лорика скуамата, те уж совсем дешево должны были стоить, а, впрочем, это все нужно было узнать не откладывая в долгий ящик – мало ли, может быть, уже завтра нужно будет явиться в корпус городской стражи. Десятник Гатбольд обещал, если что, дать знак – сообщить хозяину таверны или заглянуть лично.

Выкупавшись в бассейне, молодой человек немного обсох, допил оставшееся вино и, натянув тунику и перекинув через плечо перевязь с мечом, вышел на улицу, направляясь к рынку.

Солнце сияло, на ветвях деревьев весело щебетали птицы, и опрокинутое над головой небо казалось синим до невозможности, до рези в глазах. Гадрумет недаром считался одним из красивейших городов провинции – белизна стен, зелень кустов и деревьев, великолепнейшие, оставшиеся еще от римлян постройки – цирк, термы, акведук…

Народу на улицах было много, точнее, это так просто казалось, до тех пор, пока молодой человек не свернул к рынку, располагавшемся на широкой площади неподалеку от южных ворот. Площадь окружали приземистые базилики-храмы и бывшие общественные здания с белоснежными портиками, ныне переделанные под особняки. Чуть подальше, на прилегающих улицах, высились четырех– и пятиэтажные доходные дома, принадлежавшие вандальской знати. Наверное, в такой вот домик и стоило вскоре переселиться Саше – снимать роскошные гостевые покои в таверне уже стало слишком обременительно.