Принц Вианы

Некоторые переулки действительно размечали по «копью, положенному поперек седла». Вот только на них уже образовалось движение в обе стороны. Впрочем, встречные верховые дворяне письками с нами не мерились и добровольно прижимались к стенам, пропуская. Нюх у них, что ли, на титулы? Я же без короны катаюсь. Мне раньше казалось, что средневековый народ, бла-а-ародный, агрессивней был. С амбициями, типа «ндраву моему не перечь», машину мою не подрезай…

Кстати, я ожидал и большей грязи на улицах, которые мы проезжали. Однако все было замощено круглым булыжником с наклоном к оси полотна — ливневая канализация, как пишут в наших монографиях. Как в Германии, мешочки под хвосты лошадям тут не надевали, но пару раз встречались ручные тележки сборщиков навоза с улиц. Огородники, наверное. Помню, в нашем дачном кооперативе именно конский навоз очень ценился «отдыхающими» на грядках. И действительно, зачем разбрасываться ценным удобрением в эпоху господства «навозного животноводства», где мясо и молоко — продукт побочный…

Рыночная площадь открылась совершенно неожиданно. Нет тут прямых улиц, все кривоколенные. Наверное, такие оборонять легче? Потому что в остальных случаях на таких магистралях все дается труднее.

Большая площадь вся была заставлена рядами торговых лавок, закрытых от солнца парусиной. В дальней от нас стороне высилась громада недостроенного собора, уже возведенная метров на восемь в высоту. Но нам туда пока было не надо. Организацию благодарственного молебна мы возложили на дона Саншо. А вот этот синий навес по левую сторону, под которым стояла банко[179] менялы, нужен был мне в первую очередь.

На скамеечке под навесом, слегка раскачиваясь, глядя в пространство и беззвучно шевеля губами, сидел похожий на попугая-хохлача типичный еврей с седыми, аккуратно завитыми пейсами, крючковатым носом, круглыми пронзительно-грустными глазами-маслинами и длинной узкой бородой а-ля Хоттабыч. В черной бархатной ермолке и неопределенного фасона когда-то черном халате. Совсем без охраны, на удивление. Все же тут деньги должны быть в солидных для грабителей количествах…

Мы с Микалом перед лавкой спешились, передав поводья стрелкам.

— Что желает ваше высочество от старого еврея? — спросил меняла на языке франков, вставая и низко кланяясь.

— Разве вы меня знаете? — ответил я вопросом на вопрос, поправляя ножны меча.

— Весь город знает, что к нашей дюшесе приехал племянник принц, который без пяти минут рей Наварры. Могучий молодой красавец, который снимает на ночь сразу полтора десятка лучших в городе жриц любви и извращенно заставляет их мыться. — Легкая улыбка скользнула по его пухлым губам. — Так чем вам, ваше высочество, может быть полезен старый Ёся?

Нет, это уже стало напрягать: все вокруг про мою родню всё знают, кроме меня, что характерно — самого заинтересованного в этих сведениях. Микалу ухо выверну в перпендикулярную плоскость за эту вдруг нарисовавшуюся «тетю».

— Я хочу поменять золото на серебро, почтенный Иосиф. Это возможно?

— Почему нет? Вы таки обратились по нужному адресу. Давайте пройдемте в лавку, не всему же базару светить золото. Этот металл любит тишину и полумрак.

Меняла снова поклонился, достаточно низко, в пояс, и пригласил нас жестом проследовать внутрь лавки, из которой по жесту менялы выскочил громадный детина в кожаной кирасе. На голове его красовалась мисюрка[180] с арабской вязью по золоченому ободу без бармицы[181], больше похожая на железную тюбетейку, из-под которой вырывались на свободу непокорные черные кудри. Детина был одаренно толстогуб и очень носат, похож больше на армянина, чем на еврея, но пейсы говорили обратное. В руках он держал увесистую дубинку, окованную тремя медными кольцами, а на поясе висел короткий широкий меч, похожий на римский гладиус. Ага… Вот и охрана. Бейтар, епрть. Хорошо хоть кланяется без зырканья исподлобья.

В лавке менялы, под низким дощатым потолком с застарелой паутиной по углам, действительно царил полумрак. Посередине стоял небольшой квадратный столик со столешницей из цельной доски. И два табурета под ним. В углу — большой плоский сундук. На нем — маленький сундучок с полукруглой крышкой. На сундучке — большая плоская шкатулка. На противоположной от двери стене висел простенький гобелен, изображающий скромно полураздетую Юдифь, держащую за волосы голову Олоферна. А что? Оригинально. Сюжет и для хозяина символический, и церковь никак не придерется — так как сюжет БИБЛЕЙСКИЙ. За гобеленом, возможно, была еще одна дверь. Не для всех. В целом обстановка свою функцию выполняла — производила впечатление честной бедности.

Меняла подождал, пока я сяду. После чего заявил, оставшись стоять:

— Обычно я беру за обмен восемь долей из ста. Вас устраивают такие условия, ваше высочество? — и снова поклонился.

Я кивнул:

— Вполне. Хотя не скрою, что хотелось бы меньше платить за обмен.

— Это общее положение вещей в этой стране, — уверенно сказал меняла, как объявил «Сталинград» в преферансе.

— Понятно, — хмыкнул я, — и тут картельный сговор.