Принц теней

— Это меня еще больше настораживает, — сказал Льешо, не глядя на генерала.

Все равно он увидел бы лишь то лицо, которое Шу состроит для него, нет смысла искать истину или глубину в его глазах.

— Не знаю, что думать о ваших побуждениях. Вы лгали мне с такой же легкостью, как и торговке?

— Не с такой же, иначе ты бы больше мне доверял, — рассмеялся генерал. — Ты голоден?

Льешо не понимал, как в такой момент можно думать о еде, но вдруг почувствовал, что действительно голоден. И даже очень. Запахи, доносившиеся из лавок с едой, напомнили, что он позавтракал рано и с того времени у него не было во рту ни крошки. Генерал подтолкнул его в направлении тех чудных ароматов, и тут Льешо осознал, где находится.

Огромная рыночная площадь. Она ему такой и казалась, когда он ребенком смотрел на нее из окна барака. Теперь он улавливал еще и возбужденный гул, смесь цветов и запахов. Именно здесь, а не перед дворцом, бьется сердце Шана. Они прошли мимо будки, где на вертеле жарились крохотные кусочки мяса, прямо над языками пламени. Генерал не остановился.

— У него нет разрешения от мясника, а в лавке немало крыс, — объяснил Шу.

Они шли дальше, к прилавку, окруженному дюжиной требовательных покупателей. Шу щелкнул в воздухе двумя пальцами, и его заметила полная женщина, стоящая за прилавком, который пестрился разными начинками рядом с кипой плоских лепешек. Женщина улыбнулась, узнав генерала, и приготовила им еду к тому моменту, когда они добрались до нее через толпу.

— Милый Шу, — поприветствовала она его. — Тебя не видно уже целое лето, и ты приходишь к моей лавке, как всегда, голодный, с чужеземцем, следующим по пятам! Чем ты занимался последнее время?

— Я путешествовал по свету в поисках лепешек, которые могли бы сравниться с твоими, Дарит, а нашел лишь друга, чтобы вместе насладиться твоим сокровищем.

— Так я и поверила, — рассмеялась она в ответ, протянув Льешо лепешку, намазанную холодными и горячими начинками, от которых бежали слюнки. — Он строен, как соломинка. Купи ему две, пока он не превратился в тень.

— Это правда никуда не годится, — согласился Шу, вложив в ее руку несколько медных монет, и впился в свою лепешку.

Льешо принял еще одну, обернутую в бумагу.

Дарит пожелала им получить удовольствие от посещения рынка:

— Отведи его на представление в храме, посвященное семи богам. Марионетки разыгрывают восхождение нового императора, а женщина с дрессированным медведем, как всегда, собирает толпу зрителей такую большую, что торговцы одеждой возмущены.

Почему торговцам не нравится танцующий медведь? — спросил Льешо со ртом, полным хлеба и мяса.

— Зрители загораживают их прилавки, поэтому они терпят убытки, когда танцует медведь. Он, кстати, очень забавный.

Льешо был не в том расположении духа, чтобы ходить на подобные развлечения. Он позволил Маре умереть в пасти червя, пережил смерть Льека и потом потерял его опять в течении реки Золотого Дракона. Воспоминание о друзьях все еще доставляло боль. Все это произошло до встречи с генералом Шу. Ему ничего не известно о душераздирающем спасении на реке, о мучении юноши, вынужденного наблюдать, как целительница жертвует жизнью ради его безопасности. Шу направился прямо к людям, хохочущим на ступенях низкого запустелого храма.

Льешо следовал за ним, пробираясь через толпу, которая уже начинала расходиться. Когда они добрались до сцены, медведь уже закончил выступление. Шу остановился поболтать со священником в изношенной одежде, который собирал дары минувшего дня с обшарпанных деревянных ступеней. Среди них не было затерявшихся монет: цветок, чашка риса, пара свежих овощей прямо с грядки. Священник прерывал разговор, чтобы поблагодарить каждый предмет, опущенный в корзину.

Льешо осмотрелся вокруг — не мог же танцор-медведь так быстро исчезнуть — и заметил женщину, поворачивающую за угол массивного склада.

— Мара! — побежал он вслед и вышел на короткую улочку с несколькими людьми, направлявшимися домой.

Среди них не было ни женщины, ни медведя.

— Льешо! — Генерал Шу догнал его и схватил за руку. — О Чи-Чу! Мальчик, не исчезай так.

— Не я здесь обманщик, — нагрубил Льешо, в то же время понимая, что должен объяснить причину побега. — Я знаю ее. И медведя-танцора. Я видел, как она умерла.

Юноша не добавил: «Если я не обознался, то медведь — мой учитель». Он уже рассказал достаточно небылиц, больше, чем человек способен усвоить за полдня, и не хотел подливать масло в огонь.

Шу всмотрелся в улочку, словно мог вернуться в прошлое и сказать, куда скрылась женщина со своим медведем. Последовавшие слова касались исключительно настоящего:

— Если это та самая женщина, то она не умерла. Или воспоминания играют с тобой злую шутку.

— Я видел, как ее проглотил дракон, — сказал Льешо. — Так же, как и видел, что она нырнула в эту улочку.

— Если твои мертвые друзья разгуливают по городу, — заявил генерал более строгим тоном, чем ранее, — то нам лучше выяснить, почему так происходит.

— А как? — спросил Льешо.

На лице генерала появилось задумчивое выражение.