Принц со шрамом (ЛП)

Ксандер поворачивается к нему, его рука проносится по воздуху.

— Вы не обеспокоены, сир? Реджинальд мертв. А мерзкая гиена пробралась в двор и бросила его отрубленную голову к вашим ногам, крича о «мятежном короле».

Майкл выпрямляется, его челюсть сжимается.

— Да. Мы все там были.

Мой взгляд мечется туда-сюда между ними. Он только что назвал ту женщину гиеной? Моя челюсть сжимается от этого уничижительного имени. Не секрет, что в этой стране так называют «неимущих», но слышать это так прямо, как будто они не достойны ни имени, ни уважения только из-за своего положения, бьет по моим внутренностям и заставляет меня вскипать от гнева.

— Несмотря ни на что, это неподобающий разговор для красивой женщины, — Майкл подмигивает мне.

Ксандер кивает, снова проводя рукой по волосам.

— Да, конечно, нет. Тимоти, — огрызается он, поворачиваясь к королевскому стражнику в углу комнаты. — Сопроводи леди Беатро обратно в ее покои.

Разочарование зарождается посередине моего нутра, но я не удивлена, что они отсылают меня. Я не дура. Они не скажут ничего важного при мне, особенно до нашей свадьбы, и если честно, то, скорее всего, и после. Женщинам не оказывают такого же уважения, как мужчинам, как будто то, что у меня между ног, имеет какое-то отношение к тому, как работает мой мозг или к моей способности обрабатывать информацию.

В любом случае, я уже готова была вырвать себе глазные яблоки, слушая этих двух болванов.

Я поднимаюсь со своего места и двигаюсь к королю Майклу, делая реверанс.

— Ваше Величество.

Его рука поднимает мой подбородок, заставляя меня встать.

— Сара, дорогая. Мне жаль, что мы не смогли познакомиться поближе. Но Вы знаете, как говорят… хорошие вещи приходят к тем, кто ждет.

Я заставляю себя улыбнуться.

— Мне всегда говорили, что терпение вознаграждается.

Его глаза вспыхивают, и это мой знак.

Мои юбки шуршат вокруг лодыжек, пока я иду к тяжелой деревянной двери. Тимоти, королевский стражник, движется позади меня, черно-золотая форма подчеркивает глубокий загар его кожи; она так отличается от бледно-кремовой, которую я видела до сих пор в этом регионе.

— Тимоти, верно? — мой голос эхом отражается от холодных каменных стен залов замка.

Он смотрит на меня исподлобья, но молчит.

— Ты отсюда?

Он по-прежнему молчит.

— Из Саксума, я имею в виду.

После нескольких долгих мгновений отсутствия ответа я вздыхаю.

— Ладно, тогда. Вижу, ты не особо любишь беседовать. Ксандер говорил о той женщине. Эта… гиена?

Это слово тяжело ложится на язык, и я наблюдаю за его реакцией, не ожидая словесного ответа, но надеясь, что он даст подсказку своим лицом.

Он не выдает. Он хорошо обучен.

— Ты немой? — я поджимаю губы. — Или тебе просто нельзя говорить.

Уголки его губ подергиваются.

— Честно говоря, это звучит ужасно, — продолжаю я. — Разве тебя это не беспокоит? Когда тебе говорят, что ты даже не можешь говорить?

Он снова смотрит на меня боковым зрением, пока мы приближаемся к крылу моих личных покоев, и останавливается, когда мы доходим до моей комнаты.

Я протягиваю руку, металлическая ручка шершавая от моих пальцев. Тимоти отходит в сторону от моей двери, его спина прямая, а глаза сканируют территорию. Я делаю паузу, мой желудок сжимается.

— Ты планируешь простоять здесь всю ночь?

Он вскидывает бровь.

— Да, да. Без разговоров, — я ухмыляюсь. — Поняла.

Он склоняет голову в полупоклоне, и я проскальзываю в свою спальню, закрываю за собой дверь, ухмылка исчезает с моего лица, когда я прохожу через гостиную, ища Шейну.

Я не нахожу ее, поэтому полагаю, что она уже ушла спать.

Хорошо.

В подземельях есть женщина, и если никто не даёт мне ответов, я найду их сама.

6. Сара Б.

Я добралась до покоев слуг, сама того не желая, но этот замок большой и немного жутковатый, и трудно перемещаться по коридорам тайно, не зная, куда идешь. Тревога терзает мою грудь, надеясь, что я не забуду дорогу назад.

Приглушенные голоса проникают в темный коридор; единственный свет исходит от маленьких бра, расположенных между арочными окнами. Мои шаги замедляются, сердце замирает. Я не ожидала никого увидеть в это время ночи, но я не должна была быть такой глупой. По коридорам всегда бродят люди.

Я продолжаю идти вперед, прислонившись к каменной стене, дыхание прерывистое, я смотрю в обе стороны, чтобы убедиться, что никто не видит меня.

Это было глупо.

Голоса становятся громче, когда я приближаюсь к комнате, и я напрягаю брови, пытаясь расслышать.

Дверь приоткрыта, и я отхожу от стены и поворачиваюсь к ней, приседая, пальцы хватаются за деревянную раму, а лицо прижимается к щели. Дыхание сбивчивое, сердце бьется о грудную клетку, адреналин захлестывает организм.

Три тонких серебряных кинжала, засунутых между кожаными подвязками, холодят бедро, но я не настолько глупа, чтобы пробираться ночью по коридорам замка, одна и без защиты.

Кроме того, есть что-то захватывающее в том, чтобы быть пойманной. Когда делаешь что-то, чего не должен был делать.

Прищурившись, я пытаюсь разглядеть детали, но кроме длинного деревянного стола и книжной полки в дальнем углу, здесь ничего нет.