Принц со шрамом (ЛП)

Она завязала волосы в пучок, но локоны выпадают по краям, а по щеке размазана глубокая красная полоса, очень похожая на кровь.

— Мы в Раю? — бормочу я. Пытаюсь поднять руку, но агония пронзает конечность.

Она гримасничает.

— Нет, любовь моя. Прямо сейчас? Мы в аду.

Я кривлюсь, когда она помогает мне сесть, трясу головой и оглядываюсь вокруг. Охранник мертв, он лежит на земле с блестящим кинжалом, торчащим из горла.

— Как?

— Шшш, — шепчет она, ее руки пробегают по моей обнаженной груди и по моему растерзанному телу. — Мне придется вправить твои плечи, — её глаза встречаются с моими. — Будет больно.

Мне удается мягко ухмыльнуться.

— Не больнее, чем думать, что ты мертва.

Она улыбается, наклоняется, чтобы прижаться мягким поцелуем к моим губам, и с резким рывком ее тела раздается острая, мучительная боль, за которой следует тупая пульсация.

Застонав, я впиваюсь зубами в нижнюю губу до крови.

— Еще раз, готов?

— Д...

Она вправляет плечо на место, прежде чем я успеваю закончить слово, и я издаю еще один стон боли. Оглядевшись, она достает из кармана маленький флакончик.

Лауданум.

— Теперь ты собираешься накачать меня?

Она поднимает бровь.

— Просто примите немного. От боли.

Я беру бутылочку и позволяю горькой жидкости просочиться в горло, а затем она помогает мне встать. Мое тело измождено и устало, я дрожу и покрыт синяками. Но я жив. Она жива.

— Как это возможно?

Вдалеке раздаются крики, и она кладет свою руку поверх моей, глядя на меня. Страх сжимает мою грудь. Я только что вернул её, я не готов потерять её снова.

— Ты можешь бежать? — шепчет она.

Я киваю, и она тянет меня за собой, мои мышцы кричат в знак протеста, а легкие горят, когда мы бежим от середины двора к восточной стороне, прячась за стеной, ведущей в туннели.

Во дворе вспыхивают огни, вдалеке лают собаки, и я знаю еще до того, как что-то будет сказано, что это означает, что скоро сюда хлынут военные. Если бы я не убедил Майкла отослать большую часть его войск, она бы даже не добралась до меня.

— Что ты сделала? — спрашиваю я, хватая ее лицо.

— Ты покинул восстание, — говорит она, улыбаясь мне. — Поэтому я принесла революцию тебе.

Мое сердце разрывается на части, и мне хочется поцеловать её, хотя я не должен этого делать, я избит и изранен, и уверен, что от меня пахнет смертью. Я все равно наклоняюсь, засовываю язык ей в рот и втягиваю её в свои недавно образовавшиеся шрамы, упиваясь болью, которую это причиняет, потому что если мы собираемся умереть, то будь я проклят, если не смогу попробовать ее на вкус еще раз.

Стонущая, она отдает столько же, сколько получает, а потом отрывается.

— Они у меня в туннелях.

Мой желудок сжимается.

— Мятежники?

Она кивает.

— Я не была уверена, знает ли Майкл о них, но это был наш лучший шанс проникнуть в замок, пробиться сюда без стрельбы и смерти. Эдвард с ними, и они готовы сражаться, Тристан. Мы можем это сделать.

Я качаю головой, впитывая её слова, даже когда крики звучат ближе, чем раньше, а за стенами замка раздается выстрел. Еще мгновение, и нас схватят.

И тут меня осеняет больная мысль, и сердце начинает бешено колотиться в груди, вырываясь наружу, когда я хватаю ее за руку.

— Сара.

Она смотрит на меня с того места, где выглядывала из-за угла.

— Саймон в туннелях.

Ужас переполняет её черты, её рот широко раскрывается, а глаза становятся большими.

— Ты уверен?

— Да.

— Тристан, ты должен забрать его оттуда.

Я качаю головой, моя челюсть напрягается, когда моя душа разрывается на две части, борясь между тем, что я знаю, что правильно, и тем, что я отказываюсь делать.

— Я не оставлю тебя здесь.

Она усмехается, хотя я вижу, как в ее темном взгляде зарождается смятение.

— Думаешь, ты влюбился в слабую женщину?

Моя грудь вздымается, эмоции выкручивают мне кости.

— Я могу о себе позаботиться, — обещает она, ее слова имеют привкус самой горькой лжи. — Иди и спаси своего племянника.

Мое дыхание вырывается из легких. Она знает. Конечно, она знает.

Двери замка открываются, эхом отдаваясь в ночном воздухе, и, заглянув за угол, я вижу по меньшей мере две дюжины солдатов с собаками на поводках.

— Сара, — раздается громкий голос. Она отшатывается от того места, где только что толкала меня в грудь, ее глаза сужаются, когда она отворачивается от меня. — От нас не убежать, милая племянница. Выйди и сдайся, и мы окажем тебе милость.

Она подается вперед, ее гнев настолько силен, что я вижу, как он исходит из ее кожи.

— Ты что, с ума сошла? — огрызаюсь я, хватая ее за руку. — Не выходи туда.

— Мы нашли всех твоих друзей, — продолжает ее дядя. — Если вы оба сдадитесь, мы оставим их в живых.

— Иди, — требует она, тыча в меня пальцем.

Я качаю головой взад-вперед, шар абсолютного ужаса расширяется в моей груди, заставляя меня задыхаться.

— Тристан, послушай меня, — умоляет она. — Ты знаешь туннели как свои пять пальцев. Ты единственный, кто знает, — её глаза наполняются слезами. — Я никогда не прощу себе, если с ним что-то случится, и хотя ты не хочешь этого признавать, ты тоже. Ты должен спасти его. Пожалуйста.