Принц наемников

— Ну и что? Республика не нуждается в ваших войсках. Не в том смысле, в каком вы думаете. Главная цель добровольцев — обеспечить пребывание у власти правильной партии.

Питер напряженно молчал. Он пообещал себе, что воздержится от необдуманных действий, что бы ни говорил Бартон.

— Не могу в это поверить, — сказал он наконец. — Добровольцы собрались отовсюду. Они прилетели не для того, чтобы помочь какой-то политической партии; они хотят освободить людей.

Бартон ничего не ответил. Красная зубочистка плясала у него во рту, а на угловатом лице появилась хитрая улыбка.

— Послушайте, да вы сами в это не верите, — сказал Питер.

— Возможно. Пит, вы когда-нибудь думали, сколько денег они собирают в Штатах? Денег тех, кто чувствует себя виноватым в том, что сам не идет в добровольцы?

— Нет. Здесь никаких денег нет. Вы это сами видите.

— Здесь денег нет, но они уходят к техникам, — сказал Бартон. — Это по крайней мере имеет смысл. Ксанаду просто так не посылает своих парней, а без них какой толк от таких земляных червей, как мы?

Питер откинулся на спинку стула.

— Значит, у нас хорошая техническая поддержка…

— Почти такая же хорошая, как у донов, а значит, обе группы получают одно и то же. Стоит одной группе усилиться, и война окончена, верно? Но никто не может обойти карантин СВ, поэтому доны и республиканцы убивают друг друга ружьями, ножами и гранатами. Да и гранат не очень много.

— У нас даже ружей нет.

— Ну, вы их получите. А пока успокойтесь. Вы доложили, что ваши люди не готовы к боям. Вы просили оружие и больше немурлона. Вы жаловались на Строманда. Вы все это проделали. А теперь замолчите, иначе вас расстреляют как пораженца. Это приказ, Пит.

— Да, сэр.

Грузовики пришли в Таразону неделю спустя. Они привезли из Нью-Абердина, самого большого города Терстоуна, ящики в форме гробов, полные ружей и штыков. Ружья были покрыты смазкой, и не было никакого растворителя, чтобы ее снять. В основном это были копии автоматической модели «Ремингтона» 2045 года, но были и ружья производства «Круппа» и «Шкоды». Большинство солдат не знало, какие патроны подходят к их ружьям.

— Неплохое оружие. — Бартон вертел в руках одно из ружей. — У нас было и похуже.

— Но я получил не очень большую подготовку в ружейном деле, — сказал Питер.

Бартон пожал плечами:

— Нет ни энергетических установок, ни кораблей поддержки. Очень мало минометов и ракет. Никакого сложного вооружения. Нет базы для использования чего-нибудь, кроме порохового оружия, Питер. Забудьте все остальное, чему вас учили, и помните только это.

— Да, сэр.

Послышались свистки, и кто-то со стороны грузовиков закричал:

— Хватайте оборудование и садитесь в машины!

— Что? — Оуэнсфорд повернулся к Бартону. — Садиться в машины — зачем?

Бартон пожал плечами:

— Пожалуй, мне лучше вернуться к себе. Может, решили перебросить весь батальон, пока у нас есть грузовики.

Он угадал. Те, у кого была броня, надевали ее; все были в боевой синтекоже. У большинства были шлемы, уродливые модели в виде полушария с жесткой прокладкой поверх самых уязвимых мест. Некоторые уже потеряли шлемы и садились в машины без них.

Конвой миновал равнину и углубился в более зеленую сельскую местность. После захода солнца под холодным безоблачным небом быстро становилось холодно. Водители торопились и вели машины, не зажигая фар. Питер сидел в первом грузовике, в самом конце кузова, поджав колени к подбородку. Зубы его стучали в ритме, усвоенном много лет назад. Все молчали.

На рассвете они высадились в новой долине. Вокруг были примятые хлеба.

— Хорошая земля, — сказал рядовой Ланстер. Он подобрал ком и размял его в пальцах. — Очень хорошая.

Почему-то от этого Питеру полегчало. Он построил своих людей, убедился, что каждый умеет заряжать свое оружие, и заставил их стрелять в полуобвалившуюся стену. Он нарочно использовал большую цель, чтобы труднее было промахнуться. Подъехали еще грузовики и привезли тяжелые генераторы и противотанковые лазеры. Когда люди Оуэнсфорда попытались приблизиться к тяжелому вооружению, артиллеристы их прогнали. Казалось, они знают свое дело, и это обнадеживало.

Все разговаривали негромко, и когда кто-нибудь повышал голос, это производило впечатление крика. Строманд попытался заставить солдат петь, но они не стали.

— Долго еще? — спросил сержант Роуч.

— Думаю, нет, — ответил Питер, но сам ничего точно не знал и отправился на поиски грузовика с продовольствием. Хотел убедиться, что вечером у его людей будет хорошая еда.

Ночью пришел приказ сменить лагерь. Проводник шепотом попросил Питера идти за ним, и они двинулись по незнакомой местности. Где-то там ждали доны с их армией мобилизованных, наемников и семейных отрядов. Питер и его люди прошли метров пятьдесят, дошли до старого дерева, и тут кто-то обратился к ним шепотом.

— Все будет хорошо, — послышался из темноты голос Строманда. — Все враги политически незрелы. Пастухи разбегутся, мобилизованные крестьяне побросают оружие. У них нет причин сохранять верность.

— Почему же тогда война идет уже три года? — прошептал кто-то за Питером.