Принц Лестат

– А что насчет вулкана Пакайя? – спросил я. – Маарет, ты не можешь так поступить! Не можешь броситься в вулкан вместе с Мекаре! Ты не можешь так с нами всеми обойтись!

– Знаю! – отозвалась она почти со стоном. Глубоким, душераздирающим стоном, исполненным невыразимой муки.

С уст Мекаре тоже сорвался глубокий, ужасающий стон, шедший из самый глубины ее существа, как будто у нее только и осталось голоса, что в груди. Внезапно она повернулась к сестре и приподняла было руки, но тут же уронила их, точно не могла толком ими управлять.

– Позволь же поговорить с тобой, – умолял я.

К нам уже направлялся Хайман. Мекаре резко отвернулась, двинулась ему навстречу и легла ему на грудь. Он обнял ее обеими руками. Маарет пристально смотрела на меня, качая головой и постанывая, словно ее смятенные мысли изливались жалобной песней.

Не успел я заговорить снова, в лицо и грудь мне ударила и мгновенно ослепила жаркая волна воздуха. Я подумал, это Огненный Дар. Подумал, вот цена недавним обещаниям Маарет.

Что ж, Принц-Паршивец, ты поставил на кон все, ты проиграл! И теперь ты умрешь. Вот тебе твоя личная Пакайя!

Однако меня лишь снова отбросило в заросли. Я летел, ударяясь о стволы деревьев, сквозь гущу перепутанных ветвей и влажных пальмовых листьев. Как ни извивался, как ни брыкался я, силясь вырваться из хватки этой чудовищной силы, как ни пытался выскользнуть хоть в какую-то сторону, меня упорно волокло назад с такой скоростью, что я был совершенно беспомощен.

Наконец меня швырнуло на траву, на поросшую травой крохотную круглую прогалинку. В первый момент я был не в силах даже пошевелиться, все тело болело, руки и лицо были все исцарапаны, глаза жгло, тело облепили комья грязи и листья. Я кое-как поднялся на колени, потом встал на ноги.

Над головой виднелся клочок неба – темно-синего, сверкающего, глубокого. Казалось, джунгли вокруг тянутся к нему, пытаются поглотить. Неподалеку виднелись развалины каких-то хижин: прежде здесь была деревня, но сейчас остались лишь руины. С трудом переведя дыхание, я отер платком лицо, стер кровь с исцарапанных рук. Голова пульсировала болью.

Через полчаса я добрался до гостиницы на берегу реки.

Дэвида и Джесси я нашел в обставленном с большим вкусом тропическом бунгало, очень цивилизованном и красивом: белые шторы, белая железная кровать с пологом из выбеленной антимоскитной сетки. И всюду свечи – в комнатах, в ухоженном саду, вокруг маленького бассейна. Какая роскошь на самом краю хаоса!

Сорвав с себя все, я окунулся в свежую и чистую воду бассейна.

Дэвид стоял рядом с ворохом белоснежных полотенец.

Приведя в порядок и себя, и, по возможности, разорванную и перепачканную одежду, я вместе с Дэвидом отправился в уютную маленькую гостиницу и поведал друзьям обо всем, что видел.

– Хайман находится во власти Голоса, это совершенно очевидно, – сказал я. – Но понятия не имею, слышала ли его Маарет или нет. Однако Мекаре не выказала ничего, что свидетельствовало бы об угрозе, или разуме, или хитрости, или…

– Или о чем? – спросила Джесси.

– Или о том, что Голос исходит именно от нее, – ответил я.

– Но как он мог бы исходить от нее?

– Ты шутишь? – поразился я.

– Да нет же.

Понизив голос, я рассказал им все, что было мне известно о Голосе.

Рассказал, что он взывал ко мне уже много лет – твердил о любви и красоте, призывал испепелить и уничтожить вампиров-отщепенцев в Париже. Рассказал о его играх с моим отражением в зеркале.

– Так ты считаешь, это какой-то демонический вампир из числа древних? – уточнила Джесси. – И что он пытается овладеть другими вампирами, и теперь овладел Хайманом – и Маарет об этом знает? – Глаза ее стеклянисто блестели от слез, медленно сгущавшихся в чистую кровь. Она смахнула с щеки прядь кудрявых медных волос. Лицо ее было исполнено невыразимой скорби.

– Ну, можно сказать и так, – ответил я. – Неужели ты не догадываешься, кто такой этот Голос?

Я утратил вкус к этому разговору. Слишком многое надо было обдумать, причем быстро. Рассказывать Джесси с Дэвидом про образ вулкана Пакайя в Гватемале я не стал. С какой бы стати? Что они могли тут поделать? Она же сказала, что не станет причинять нам зла.

Я вышел из комнаты, сделав им знак не ходить за мной, и остановился в крохотном сонном тропическом саду. Где-то неподалеку шумел водопад, возможно даже, что не один. Вокруг мерно вибрировал мотор джунглей – гул слитых воедино многих живых голосов.

– Кто ты, Голос? – спросил я вслух. – Почему ты не откроешься мне? По-моему, пришла пора. А ты как считаешь?

Смех.

Негромкий смех. Несомненно мужской тембр. Прямо у меня в голове.

– Как называется твоя игра, Голос? – продолжал я. – Сколько народа еще обречено умереть, пока ты не прекратишь? И чего ты на самом деле добиваешься?

Нет ответа. Однако я чувствовал, несомненно чувствовал: кто-то наблюдает за мной. Кто-то затаился там, в джунглях, за границами сада, за изогнувшейся в форме подковы роскошной гостиницы с тростниковой крышей. Кто-то смотрит, смотрит на меня.

– Способен ли ты хоть представить, какие муки я терплю? – промолвил Голос.