Принц крови

— Постой-ка, — сказал Боуррик, пристально глядя на исалани. — Когда стражник выворачивал мешок, там ведь ничего не было?

— Верно, — отозвался Накор, сверкнув белыми зубами, которые, казалось, не совсем подходили его лицу.

— Как ты это сделал? — спросил Гуда.

— Это фокус, — смеясь, ответил маленький человек так, словно его слова все объясняли.

***

Сули вернулся на закате. Он сел рядом с Боурриком и сказал:

— Не сразу, но я нашел нужного человека, хозяин. Я дал ему монетку и передал все, как ты велел. Он начал меня расспрашивать, но я повторил только то, что ты сказал, и ничего больше. Он попросил меня подождать и исчез. Я со страхом дожидался его, но он вернулся и сказал, что те, с кем ты хотел говорить, встретятся с тобой, и назвал время и место.

— Где и когда? — спросил Гуда.

— Время — второй час после заката, — сказал Сули Боуррику. — Место — совсем близко отсюда. Я знаю, потому что он заставил меня повторить все несколько раз. Но нам придется идти на рынок и искать дорогу оттуда, потому что я не мог сказать этому нищему, где мы остановились.

— Хорошо, — сказал Боуррик. — Мы и так долго здесь просидели. Идемте.

Они поднялись и вышли. Сули повел их к ближайшему базару. Боуррик все не мог привыкнуть к скученности народа и разнообразию лиц и одеяний. Он чувствовал себя неловко, но никто не обращал внимания на бендрифи, которого принц изображал. Море различных костюмов, вплоть до полного их отсутствия, так поразившее принца еще в Фарафре, здесь, в стольном городе, было еще полноводнее. Мимо проходили степные охотники на львов — их угольно-черная кожа тускло мерцала под лучами закатного солнца. И тут же можно было видеть совсем белокожих людей, чьи предки явно переселились в Кеш из Королевства. У многих были узкие глаза и желтая кожа, как у Накора, но одевались эти люди не так, как исалани: некоторые были в шелковых куртках и брюках до колен, другие — в доспехах, третьи — в простых монашеских рясах. Женщины ходили во всевозможных нарядах — от самого скромного до такого, которым нельзя было закрыть ни дюйма обнаженного тела, и никто не обращал на них внимания, разве что женщина оказывалась необычайно красивой.

Им встретились двое кочевников-ашунтаи — каждый вел на цепи пару женщин. Голые женщины не поднимали глаз от земли. Несколько задиристых мужчин — все рыжие или светловолосые, и все, несмотря на жару, в мехах и доспехах, проходя мимо ашунтаи, крикнули что-то оскорбительное.

— Кто это? — спросил Боуррик, оборачиваясь к Гуде.

— Люди в мехах — брижанцы, жители Брижана и прибрежных городов у подножья Мрачных скал. Они все моряки — купцы и пираты, бороздят Великое море от Кеша до Восточных королевств и даже, говорят, ходят через Безбрежное море. Они — гордые, свирепые люди и обожествляют души своих умерших матерей. Все женщины брижанцев — провидицы и жрицы, и мужчины верят, что их души помогают им вести корабли в незнакомых морях, поэтому поклоняются своим женщинам. А ашунтаи обращаются со своими женщинами хуже, чем с собаками. Если бы императрица не объявила Кеш мирным городом, они бы поубивали друг друга на месте.

— Удивительно, — заметил Боуррик. — И много в Кеше таких стычек?

— Не больше, чем обычно, — ответил Гуда. — На каждом празднике их случается около сотни. Поэтому кругом так много солдат дворцовой гвардии и Внутреннего легиона. Легион блюдет порядок во внутренней империи — в местах, окружающих Оверн. За пределами горных гряд вокруг озера порядок поддерживают местные лорды. Мир сохраняется только на главных дорогах да во время таких вот праздников. Во всех остальных случаях, — он махнул рукой, — действует правило «кто кого».

Кеш не переставал удивлять Боуррика. Толпа на улицах казалась ему и знакомой и незнакомой. Боуррик не терялся в большом городе, но этот город был перегружен веками чуждой принцу истории.

— Вот это да! — воскликнул Боуррик, когда они вошли на базар.

Гуда фыркнул:

— Это маленький местный рыночек, Бешеный. Большой — возле амфитеатра, туда ходят почти все приезжие.

— Когда нам выходить? — спросил Боуррик у Сули.

— У нас еще есть время, хозяин. — В это время в городе раздался звон десятков колоколов и гонгов: солнце село за горизонт. — На втором звоне, так что у нас еще целый час.

— Тогда купим что-нибудь поесть.

Все согласились и отправились на поиски разносчика, который продавал бы свои яства не слишком дорого.

Прозвучал второй ночной звон, и принц со спутниками вошел в переулок.

— Сюда, хозяин, — тихо сказал Сули. В переулке, несмотря на еще непоздний час, было пустынно. В узком проходе, забитом мусором и отбросами, стояла нестерпимая вонь. Боуррик, стараясь удержать в желудке мясо и лепешку, которыми только что поужинал, сказал:

— Один мой друг говорил мне, что воры часто кладут отбросы и… — Наступив на что-то, что оказалось дохлой собакой, Боуррик продолжал:

— …и все такое вдоль своих потайных ходов, чтобы никто к ним не совался.

Переулок оказался тупиком, в котором была единственная деревянная дверь с металлическим замком. Боуррик подергал дверь и выяснил, что она заперта.