Принц Каспиан

Между тем Трам и мальчики устремились в темную маленькую каменную арку, ведущую внутрь Холма, и два барсука, стоявшие на часах (Эдмунд смог разглядеть только белые полоски на их щеках), сверкнули зубами и спросили ворчливыми голосами: «Кто идет?»

– Трам, – ответил гном. – Веду Верховного Короля Нарнии из далекого прошлого.

Барсуки обнюхали руки мальчиков. «Наконец-то, – сказали они, – наконец-то».

– Дайте нам света, друзья, – попросил Трам.

Барсуки достали факел, Питер зажег его и протянул Траму. «Пусть ведет Д.М.Д., – сказал он, – здесь мы не знаем дороги».

Трам взял факел и пошел в темный туннель. Он был холодный, черный, покрытый плесенью и паутиной. Время от времени в свете факела вспархивали летучие мыши. Мальчики (с того самого утра на железнодорожной станции они были все время на открытом воздухе) почувствовали себя как в ловушке или тюрьме.

– Питер, – прошептал Эдмунд, – посмотри на эту резьбу на стенах. Разве она не выглядит старой? Но мы старше, чем она. Когда мы были здесь в последний раз, ее еще не сделали.

– Да, – сказал Питер, – это кого угодно заставит задуматься.

Гном шел прямо, затем повернул направо, затем налево, спустился вниз на несколько ступенек, снова пошел налево. Наконец, они увидели впереди свет – свет из-под двери центральной комнаты, и услышали голоса, звучавшие очень сердито. Кто-то говорил так громко, что заглушил звуки их шагов.

– Не издавайте ни звука, – прошептал Трам, – послушаем минуту. – Все трое встали у самой двери.

– Вы все хорошо знаете, – произнес голос («Это король», – шепнул Трам), – почему мы не протрубили в Рог на рассвете. Разве вы забыли, что Мираз напал на нас сразу после ухода Трама и мы сражались не на жизнь, а на смерть больше трех часов. Я протрубил, как только наступила передышка.

– Мне трудно это забыть, – раздался сердитый голос, – ведь мои гномы приняли на себя главный удар, и пал каждый пятый. («Это Никабрик», – объяснил Трам).

– Стыдись, гном, – вступил низкий голос («Боровик», – сказал Трам). – Мы все делали так же много, как гномы, и никто не сделал больше короля.

– Рассказывайте ваши сказки, – ответил Никабрик. – То ли в Рог протрубили слишком поздно, то ли в нем нет магии, но помощь не пришла. Ты – великий грамотей, ты, волшебник, ты, всезнайка, разве не ты советовал возложить наши надежды на Аслана, короля Питера и всех остальных?

– Я должен признать… я не могу отрицать этого… я глубоко огорчен результатами операции, – послышался ответ. («Это должен быть доктор Корнелиус», – шепнул Трам).

– Говоря прямо, – сказал Никабрик, – твой кошель пуст, яйца протухли, рыба не поймана, обещания нарушены. Теперь встань в сторонку и дай делать дело другим. И это потому…

– Помощь придет, – прервал его Боровик. – Я стою за Аслана. Имейте терпение, берите пример со зверей. Помощь придет. Быть может, она уже у дверей.

– Фу! – проворчал Никабрик. – Вы, барсуки, хотите заставить нас ждать до тех пор, пока рак на горе свистнет. Я скажу тебе, что мы не можем ждать. Еда на исходе; в каждой стычке мы теряем больше, чем можем себе позволить; наши сторонники разбегаются.

– А почему? – спросил Боровик. – Я скажу тебе почему. Потому что все шумят о том, что мы позвали короля из старины, и король не ответил. Последние слова Трама перед тем, как он ушел (быть может, навстречу смерти), были: «Если вы будете трубить в Рог, то армии не надо знать, почему вы трубите и на что надеетесь». Но, похоже, что все узнали в тот же вечер.

– Лучше бы ты сунул свое серое рыло в осиное гнездо, чем сказал, что я болтун, – отозвался Никабрик, – возьми свои слова назад, или…

– Остановитесь, вы оба, – сказал король Каспиан, – я хочу знать, что Никабрик предлагает делать. Но перед этим я хочу понять, кто эти двое незнакомцев, которых он привел на наш совет и которые стоят здесь, держа уши открытыми, а рты закрытыми.

– Это мои друзья, – сказал Никабрик. – И сам ты здесь только потому, что ты друг Трама и барсука. А у этого старого глупца в черном одеянии какое право быть здесь, кроме того, что он твой друг? И почему я единственный не могу привести своих друзей?

– Его величество – король, которому ты присягал на верность, – сурово произнес Боровик.

– Придворные манеры, придворные манеры, – проворчал Никабрик, – в этой норе мы можем разговаривать откровенно. Ты знаешь – и он сам знает – что этот тельмаринский мальчик, если мы не поможем ему выбраться из ловушки, в которой он сидит, перестанет быть чьим-либо королем через неделю.

– Возможно, ваши новые друзья, – сказал Корнелиус, – предпочтут говорить сами за себя? Скажите, кто вы, и зачем вы здесь?