Принц и нищая (СИ)

Темные брюки-юбка, серая туника и жилет сверху — совершенно не привлекающие внимание тряпки, в которых ходили все, от торговок рыбой до служанок. Фиолетовые волосы — краска с трудом держалась, будто стихии сопротивлялись такой маскировке — я прикрыла платком. Этой моде было уже несколько десятков лет, все привыкли, что простолюдинки, не обладающие магией, подчеркивают свои отличия от магичек, которые гордились цветом и длиной волос. Блондины — принадлежностью к Воде. Серебристые пряди относились к Воздуху. Рыжие — к огоню. Коричневый цвет был Землей, а черный — Смертью. От природы у меня были блеклые, коричневые волосы, который в один момент потемнели и, как у всех магичек, сделались густыми и блестящими, пусть и всего до плеч. Именно это я и скрывала.

Незачем.

Может в мире высокородных шестнадцатилетняя «пустая» девица и визжала бы от радости, заполучив в свой сосуд стихию, а для меня это означало бы одни проблемы.

Могло ли это перемениться в будущем?

Я запретила себе об этом думать. Пока я была тем, кто отражался в изломанном куске зеркала — невзрачной служанкой с крашеными волосам и золотисто-карими глазами.

На город уже опустилась темнота.

Запах рыбы и шум пьяных гуляний усилился. А я поняла, что не могу ни минуты усидеть на месте. И заснуть сегодня тоже вряд ли получится — если верить данным, то купец, которого мне описали как взрослого темноволосого мужчину в камзоле капитана корабля, должен был выйти от Тушо под утро. А значит, у меня было несколько часов не только на подготовку, но и на то, чтобы успокоиться.

Я сложила самые ценные вещи в две котомки и тихонько выпихнула близнецов из окна, чтобы не увидели ни жители нашего «дома», ни соседи. Понятливые и юркие мальчишки бесшумно скрылись за углом.

С кланом ходишь как по острию ножа — сегодня они тебя спасают и кормят, а завтра уже подвергают всевозможным пыткам, сделай ты что не то. Я и правда хотела уйти по правилам, чтобы хотя бы самое первое время не опасаться погони, но мной овладело дурное предчувствие, которое в последние годы стало почти провидческим. И если возникнет необходимость бежать — от всех и сразу — я должна быть готовой. Как и дети.

Вышла через главный вход, кивнув знакомым головорезам, что отправлялись на промысел, и пошла через темные переулки прочь. Магические фонари в нашем квартале встречались редко, но я отлично видела в темноте. И вообще, любила ночь. Время моей странной, хрупкой, до сих пор не осознанной до конца магии, которую я одновременно боялась, ненавидела и любила, словно она была живым существом.

План уже давно созрел.

Но до его осуществления было еще десятки талов.

Поэтому пока я направилась в Храм.

Поговаривали, что в некоторых горизонтальных мирах в Храмах чтили вовсе не Стихии. Да еще и обращались за помощью к высшим силам через посредников — никто из людей не приходил просто так, не разговаривал напрямую.

На редкость странные традиции.

На Артаносе все было по-другому.

Даже не имея магии, я бегала к алтарям в нашей деревне, которые нам заменяли полноценные здания, выпросить что или просто пожаловаться. А то и поблагодарить, с радостью наблюдая, как, порой, вспыхивает огонь магической свечи или льется в бездонный кувшин вода. А уж с тех пор, как Смерть подарила мне свою силу, при любой возможности приходила сюда.

Просто отдохнуть.

Никогда я не чувствовала здесь ничего особенного, о чем писали в той книге, что мне удалось украсть из библиотеки — единственной, фактически, по которой я училась. Но чувствовала то особенное, что было необходимо конкретно мне.

Безопасность.

Как в детстве. Когда у меня были мама и папа, и маленький брат. Они все погибли, ушли за Пределы в один момент, когда на маленькую рыбацкую деревушку обрушилась огромная волна, вызванная магическим заклинанием.

Потом говорили, что это всё маги-отступники. Решили показать Императору Гелларду, кто на самом деле сильнее, и принялись уничтожать прибрежные поселения Таларии. Конечно, их поймали. Позже. Император и его верная Тень защитили своих жителей и все такое.

Позже.

Моей семье и многим другим это не помогло.

Меня спасло то, что я в это время была довольно далеко от берега, собирала ягоды в лесу. И прибежала уже тогда, когда даже грохот последующих волн и крики больше не были слышны.

На берегу почти ничего не осталось. Стихия Воды унесла даже сваи, на которых стояли наши дома.

Я смутно помню, что было дальше. Меня куда-то тащили, потом я заболела, лечили даже. Перекидывали из дома в дом в таких же деревнях, не пострадавших. Каким-то образом я оказалась в городке чуть дальше, у скал, в который и ездила-то всего раз в жизни, на ярмарку, вместе с родителями. И там меня поселили в богатый дом — то ли служкой, то ли куклой для наследника. Но хотя бы кормили досыта. И одевали тепло. И научили читать, писать и прочим манерам, заодно с сыном хозяев — на мне, как я помнила, даже танцы отрабатывали.

А потом вышвырнули.

Только потому что я, прийдя наконец в себя после двух лет прострации, посмела дать сдачи малолетнему гаденышу, не выдержав ставших уже совсем злыми издевательств.