Принц без королевства

Впереди еще были страшные годы. Война шла по всей Европе, родители и дети навсегда теряли друг друга, повсюду смерть оттачивала свое ремесло[44]. Были и предательства, и расплата за них. Бывало, целые морские побережья обагрялись кровью[45].

Многие не сразу осознали, что видели лишь край бездны.

Впереди были тяжелые годы.

Но был и звонарь Симон, который одной рукой держал крошечную Колетт, а другой махал вслед автомобилю. Был Огюст Булар, и огонь, пылающий в его камине в живописном краю среди заснеженных плоскогорий Обрака; были Ванго, Этель и Пол, ожидавшие за столом, пока мадам Булар снимала колбасы, подвешенные к потолку. Они перешли через Пиренеи, преодолели ущелья, видели серн и много льда, а впереди их ждала Испания и свобода. Была Кротиха, которая поначалу тщетно искала родителей, надеялась, впадала в отчаяние, проводила ночи на чердаке театра в обнимку со скрипкой. А потом она поняла, чего ей на самом деле нужно бояться, и в аббатстве Ла-Бланш появилась сестра Мари-Кротиха, благосклонно принятая веселой матушкой Элизабет. Был Эскироль, который постоянно ездил в Англию, чтобы обеспечить деятельность подпольной группы, созданной им в первые дни войны в память о друзьях с улицы Паради. Был Эккенер, печально смотревший в небо, отраженное в Боденском озере. Был славный доктор Базилио, который вернулся на корабле к Эоловым островам, в Поллару, храня в сердце данное ему обещание. Были цветы на столе, которые он менял каждый день. А на другом берегу был возрожденный монастырь, где снова собирали так много меда, что можно было печь коврижки. Были колокола, звонившие в штормовые ночи — но уже без Пиппо Троизи, который вернулся к жене и кустам каперсов.

Потом было освобождение Парижа, знамена, танки союзников, бегство комиссара Авиньона, радостные выстрелы в воздух, яростная толпа, окружившая Нину Бьенвеню. Были слова прощания Мадемуазель на пороге «Счастливой звезды» и слезы Казимира Фермини. Был молодой русский солдат Андрей, который вошел со своим полком в концлагерь на юге Польши и освободил заключенных. Среди них он искал двоих и все спрашивал: «Вы не знаете супругов Атлас?» И были взгляды вчерашних узников, которым очень хотелось бы сказать «да».

Были тщетные ожидания. Но были и чудесные возвращения.

А потом была золотая осень, и колокола Нотр-Дам, звонившие во всю мощь, и на самом верху башни — двое, прижавшиеся друг к другу. Был праздничный ужин в «Счастливой звезде», где все объелись омлетами. А среди приглашенных — мать и сын Булар, приехавшие в Париж как почетные гости. И Пол в мундире, сверкающем наградами. Были торжественные речи, белое вино, а в конце стола сидела бледная Кротиха, держа в руках письмо из Москвы.

А дальше было путешествие. Разве по такому случаю не отправляются в путешествие? Был спуск на дно кратера, со стороны моря, и деревушка, а на самом ее краю — дом из двух белых кубиков. И были Ванго с Этель, которые пробирались между оливами, с колотящимся сердцем, едва дыша, неуклонно приближаясь к цели. И был сокол, паривший в небе над ними.

И наконец, была красивая женщина с красной косынкой на седых волосах. Она вышла на скалистый берег и, закрывшись ладонью от солнца, пристально смотрела на тех, что шли через оливковую рощу, — эти двое шли именно к ней, иначе и быть не могло.

Она вскрикнула и услышала крик в ответ. Они вернулись домой.