Princeps Omnium

И опять — а что есть излишество? Возьмем среднестатистическую величину, и все, что ее превышает, объявим излишеством? Заодно вспомним крылатую фразу о нормах: "У нас в СССР секса нет!". Часто случается слышать утверждение, что то или иное поведение в области секса неестественно (видимо, потому что не приводит к зачатию), поэтому это излишество или даже извращение. Но в этом случае и термообработку пищи можно считать излишеством. Весь феномен цивилизации — противоестественен, если уж на то пошло. И еще пример: состояние аффекта является смягчающим моментом (даже согласно Уголовному Кодексу!), причем полностью игнорируется тот факт, что в неспособности владеть собой, помимо родителей и воспитателей, виноват сам человек — кто ему мешает, достигнув сознательного возраста, начать работать над собственной психикой?

Даже достаточно здравые мысли у Аристотеля уже окрашены нравственностью (не удивительно, что его так любили средневековые теологи).

По его мнению, качество поступков в решающей степени зависит от качества души, которое определяется настроем на соблюдение меры в страстях и действиях. Вроде бы — вполне разумный тезис.[205]

Наше состояние хорошо, когда в нас есть наклонность держаться середины противоположных движений чувств, и за это нас одобряют; наоборот, дурное состояние — это наклонность к их избытку или недостатку.

Умение находить золотую середину во всех потребностях и переживаниях безусловно предполагает развитый интеллект, что свидетельствует о близости Аристотеля к сократической позиции. Но помимо этого он постулирует, что кроме разума нужна еще устремленность к прекрасным целям и способность ценить меру (т. е. гармонию, единство противоположностей) саму по себе, как самоцель, а не как средство достижения иных целей.

Nota bene: как Аристотель, так и его нравственные последователи предоставляют рассудку субъекта любые "поля деятельности", кроме одного — того самого поля, на котором определяется шкала измерения этих самых чувств — что считать их «серединой»? Что — выходящим за пределы допустимого? Все философы-моралисты как-то стыдливо опускают этот вопрос — кто наделен правом выносить "конечный вердикт" не об отклонениях от нормы, а о качестве самой нормы? На каком основании? Почему его решение будет приемлемым не только для абстрактного «народа», но и для каждого конкретного субъекта? Почему этот самый конкретный субъект тем самым лишается права самостоятельно определять собственные нормы? А, говоря проще, — каковы основания для универсальности моральных догм при уникальности каждого конкретного разума? И насколько эти основания убедительны для любого субъекта, который может столкнуться с их следствиями?

Вот и приехали туда же, откуда так пытались вырваться: выдвигаются аксиоматические "прекрасные цели[206]", и их достижение вводится как единственно верная, достойная, правильная, истинная цель, малейшее отклонение от которой подлежит безусловному осуждению.

Кто же этот великий дракон, которого дух не хочет более называть господином и богом? "Ты должен" называется великий дракон. Но дух льва говорит "я хочу".

Чешуйчатый зверь "ты должен", искрясь золотыми искрами, лежит ему на дороге, и на каждой чешуе его блестит, как золото, "ты должен!".

Тысячелетние ценности блестят на этих чешуях, и так говорит сильнейший из всех драконов: "Ценности всех вещей блестят на мне".

"Все ценности уже созданы, и каждая созданная ценность — это я. Поистине, "я хочу" не должно более существовать!" Так говорит дракон.

Ф. Ницше, "Так говорил Заратустра"

"Золотая середина" Аристотеля является "моральным правилом, предполагающим в качестве условия своего применения самостоятельное размышление в каждом конкретном случае".

Вполне верный тезис в плане самостоятельного размышления, но причем тут обязательность "золотой середины"? Любое введение догмы ограничивает самостоятельность a priori. Помимо того, обратите внимание, что при любом компромиссе проигрывают оба. Всегда ли это разумно?