Примула. Виктория

Шерлок Холмс мрачно сидел у камина и приводил в порядок свою картотеку, а я, расположившись напротив, так углубился в чтение превосходных морских рассказов Кларка Рассела, что мне стало казаться, будто этот шторм застиг меня в океане, а шум дождя — не что иное, как рокот морских волн. Моя жена гостила у тётки, и я на несколько дней устроился в нашей старой квартире на Бейкер-стрит...

Это Лондон. Здесь хорошо понимают, что это такое — сидеть в тепле, в домашнем уютном тепле, в то время, как на улице, снаружи, гремит буря.

Это Лондон, здесь хорошо понимают, что такое преступление и наказание! Здесь не станут доказывать, что преступник — человек, в сущности, хороший. Здесь уже знают, что преступник — это преступник, а жертва — это жертва. И жалости, и сочувствия достойна именно жертва, а отнюдь не преступник! Здесь, в Лондоне, младенец-детектив, рождённый в далёкой Америке под пером сумрачного любителя нимфеток Эдгара По[86], растёт и мужает, и вырастает в энергического и деятельного мужчину в расцвете сил!..

Здесь, в Лондоне, на Рождество, в четыре часа утра, посыльный Питерсон, субъект благородный и честный, возвращается с пирушки домой по улице Тоттенхем-Корт-роуд. При свете газового фонаря он замечает, что перед ним, слегка пошатываясь, идёт кто-то невысокий и несёт на плече белоснежного гуся! На углу Гудж-стрит к незнакомцу вдруг пристают хулиганы. Один из них сбивает с него шляпу, а незнакомец, отбиваясь, размахивается палкой и попадает в витрину магазина, оказавшуюся у него за спиной. Питерсон кидается вперёд, чтобы защитить его, но тот, испугавшийся при виде разбитого стекла и бегущего к нему человека, бросает гуся и мчится со всех ног. И... исчезает в лабиринте небольших переулков, вьющихся позади Тоттенхем-Корт-роуд. Хулиганы тоже разбежались, и Питерсон остался один на поле битвы, оказавшись обладателем помятой шляпы и превосходного рождественского гуся...

Но будьте покойны, всё кончится хорошо и прекрасно, всё завершится торжеством здоровой викторианской гуманности!

— В конце концов, Ватсон, — сказал Холмс, протягивая руку к своей глиняной трубке, — я работаю отнюдь не затем, чтобы исправлять промахи нашей полиции. Если бы Хорнеру грозила опасность, тогда другое дело. Но Райдер не станет показывать против него, и обвинение рухнет. Возможно, я укрываю мошенника, но зато спасаю его душу. С этим молодцем ничего подобного не повторится — он слишком напуган. Упеките его сейчас в тюрьму, и он не развяжется с ней всю жизнь. Кроме того, нынче праздники, надо прощать грехи. Случай столкнул нас со странной и забавной загадкой, и решить её — само по себе награда...

* * *

Лондон, викторианский Лондон крепко привязывает к себе и не хочет отпускать...

И шатаясь по Парку или Пикадилли, ты с жадным любопытством всматриваешься в каждого встречного и пытаешься угадать, какую жизнь он ведёт. К некоторым тебя тянет. Другие внушают страх. И словно какая-то сладкая отрава разлита в воздухе. И жажда новых впечатлений сотрясает сердце... И в этом сером огромном городе с мириадами жителей, мерзкими грешниками и пленительными пороками припасено кое-что и для тебя. Ты ищешь красоты и жаждешь опасностей ночного города...

Ты идёшь, едва сознавая, куда несут тебя твои ноги. Ты бродишь по каким-то плохо освещённым улицам, мимо домов зловещего вида, под высокими арками, где царит пугающая тьма. Женщины с резким смехом зазывают тебя хриплыми голосами, шатаясь, бредут пьяные, похожие на больших обезьян, бормоча что-то себе под нос или грубо бранясь...

На рассвете ты оказываешься вблизи Ковент-Гардена. Мрак рассеялся, и пронизанное бледными огнями небо сияет над землёй, как чудесная жемчужина. Улицы ещё безлюдны. Мостовые кажутся отполированными. Громыхают большие телеги, полные лилий, покачивающихся на длинных стеблях. Воздух напоен этим цветочным ароматом. И прелесть цветов утоляет твою душевную муку. Шагая за возами, ты забредаешь на рынок. Ты стоишь и смотришь, как разгружают возы. Возчик в белом балахоне предлагает тебе горсть вишен и не спрашивает с тебя денег. Вишни, должно быть, сорваны в полночь, от них, кажется, исходит прохлада лунного света. Длинной вереницей проходят мальчишки с корзинами полосатых тюльпанов и жёлтых и красных роз, прокладывая себе дорогу между высокими грудами нежно-зелёных овощей. Под портиком, между серыми, залитыми солнцем колоннами, слоняются простоволосые потрёпанные девицы. Другая их группа теснится у дверей кафе. Неповоротливые ломовые лошади спотыкаются на неровной мостовой, дребезжат сбруей и колокольцами. Некоторые возчики спят на мешках. Розовоногие голуби с радужными шейками суетятся вокруг, клюя рассыпанное зерно...

Ты снова возвращаешься, или, напротив, направляешься куда-то... Боковые стёкла кэба укрыты снаружи плотной фланелью тумана...