Прими свою тень

Два часа полета - достаточное время, чтобы обдумать новые впечатления и способы восприятия мира. Сейчас она многое понимает не слухом, а иным, прежде дремавшим чутьем. Нежность и уважение в гортанном рычании Рика, длинно и своеобразно искажающего 'эр' в ее имени - Лорри. Презрительно-гневное глотание Вирьей той же буквы в слове 'айри', когда она взялась отчитать Тиэрто за черствость. Гасящее яркость звуков сомнение - когда Йялл сказал, что директор уже 'в норме'. Язык, знакомый с рождения, сделался вновь малоизученным: здесь, на Хьёртте, он вмещал гораздо больше смыслов и их оттенков… Предупреждение Йялла по поводу контроля речи во имя правильного развития детей обретало смысл, хотя в первое мгновение показалось пустой придиркой. Сказав в завершение оценки директора любимое словцо 'отпад', она намешала много невысказанного - и гнев, и темную злую обиду, и презрение, и недоумение. Грязный фон. Так говорят волвеки о мыслях и словах людей - и они правы.

Мобиль запарковался в ангаре у внешней стены купола. Оттуда Йялл прямиком отправился в поселок, не задерживаясь у домов, никого не расспрашивая. По аллее, образованной невысокими деревьями с темной листвой, через маленький парк, в котором цвела лиана, обвивающая стволы и декоративные арки, - пахучая, с белыми звездочками соцветий, похожая на жасмин.

Директора Лорри увидела издали. Он сидел прямо на траве, в неизменной скованной позе с напряженной прямой спиной. Совсем один - это одиночество казалось разлитым в воздухе, огораживающим айри от мира. Лорри покосилась на идущего рядом Йялла: наверняка помог видеть и ощущать полнее и точнее. Волвек кивнул и остановился.

- Иди. Мне в ваших разговорах места нет. Заодно помни: ты пока никому ничего не обещала… если все же тебе дорог этот мерзавец.

- Уже приговорил.

- Лорри, это твоя жизнь, никто в стае не вмешается, - без выражения, ровно сказал Йялл. - Никто не знает, как правильно жить другому. Я буду ждать у ангаров.

Йялл решительно отвернулся и зашагал прочь. Было неловко и странно стоять и смотреть ему вслед. Как будто этим разговором она предает Рика. Но все не так! Поди объясни, что тепло отношения к Ялитэ, оставшееся в душе и наверняка заметное Йяллу и остальным, - это уважение к автору дневника. Совсем другому существу, думавшему, красиво и искренне записывавшему мысли невероятно давно, по меркам людей, аж сто с лишним лет назад. Это прежнее тепло мешает плохо думать о нем, даже зная все и все для себя решив… И что ей, нелепой Лорри из Трущобного города, до головокружения непонятно нынешнее право выбирать. Она может отказать айри, директору Академии! Она готова отвернуться от высшего - ан-моэ, и не ощущает сожаления. Только боль. Тупую боль несбывшегося, навсегда оставшегося вне реальности. Дневник, мечты, планы, надежды…

И Рик, о котором и не мечтала, но с которым срослась душой сразу, в той страшной чуждости, откуда ее не смог бы вернуть кто-то иной, безразличный и холодный, не готовый видеть и оберегать жемчужину души.

Лорри решительно подбодрила себя любимым боевым кличем 'ё-о-о' и пошла к директору, путаясь в густой нестриженной траве. Она отчаялась понять саму себя: зачем понадобилась эта встреча, если от одних мыслей заранее тяжело на душе? Она не львица Лимма, ничем не обязана директору и не связана с ним общей жизнью и интересами, о ней не будет написано ни слова… Она лишь материал для опыта. Зачем встречаться? Чтобы громко, в стиле Трущобного города, обругать в лицо и тем доказать свою состоятельность? Сказать, что не он бросил Лорри, это Лорана нашла кого получше… Глупые людские слова и мысли. С такими стыдно даже глядеть на пустыню Хьёртта.

Лорри подошла к директору вплотную и села рядом, пригладив поровнее траву. Ялитэ не шевельнулся, продолжая пристально глядеть вдаль. Лорана тоже стала смотреть.

За довольно близкой стеной купола дети играли в мяч. В коротких рубахах, штанах до колена, босые и пыльные. Единственное отличие от Релата - маски на лицах. Плотные, живые, ловко сплетенные на коже от лба и до шеи, цветом почти от нее не отличимые. Чуть присмотревшись, Лорри определила: есть и человеки, и волвеки. Первых отличить легко: у них высокие ботинки из той же живой ткани и защитные костюмы под рубашками. Играют две команды. В одной дети явно взрослее, они активно выигрывают, с большим преимуществом. Что не мешает младшим увлеченно бороться даже не за выигрыш, за само ведение счета. Не одностороннее.

- Ё-о-о, бей его! - закричала Лорри, болея за младших. - Обмани! Не прыгай, он выше, подсекай!

Директор рядом молчал, по-прежнему пребывая в своем одиночестве. Но Лорана уже едва замечала его, зыбкого и расплывчатого, как ночной призрак, слишком чужого здесь… Игра шла азартно и даже зло. Малыши боролись за почетный проигрыш в полную силу. Лупили старших, не получая ответных ударов: правила явно благоволили слабым. Людей совсем не трогали, лишь толкали открытой ладонью, обязательно попадая в защиту костюма.

- Ныряй под него! - взвизгнула Лорри еще громче.