Прими свою тень

Только зачем? Я ведь не отдал, а ты, помнится, никогда не уважала жертв, о которых добродеи имеют наглость регулярно напоминать. Может быть, Риан прав. Может быть, я так и не научился многому важному. По сути, я получил все то, к чему шел. У меня есть власть, доступная немногим, и она растет. У меня есть ученики и последователи, ресурсы и влияние.

И есть пустота. Раньше я высокопарно полагал, что отдал тебе свое сердце… Только нет, все гораздо страшнее. Наверное, у меня никогда не было настоящего сердца, но прежде я этого умудрялся не замечать. Теперь вот обнаружил недостачу - и стало страшно жить, львица, и я не знаю, как теперь, собственно, жить. Я пробовал поговорить об этом с Рианом, с ним-то можно. Получил очередной гениально туманный ответ про взросление и выбор пути, про то, что без боли нет радости… Я не понимаю таких ответов.

Завтра вы прилетите. Я опять ничего не спрошу у тебя, буду хвалить детей и ощущать еще острее гудящую пустоту там, где у нормальных существ находится сердце'.

Прочитав странное письмо, записанное на носитель в динамике, с полным эмоциональным фоном, Лорри долго пребывала в состоянии медлительной, какой-то оглушенной задумчивости. Без причин хваталась за платок, сморкалась, изобретательно ругалась, не желая признавать очевидное. Червь сентиментальности проник в ее сознание и стал подтачивать такой простой и уже привычный черно-белый мир. Было до бешеного озлобления обидно за очередную несправедливость. Единственный нормальный мужик - эмоции в дневнике не подделать, это Лорри знала твердо - жил ужасно, недопустимо давно. Ведь шар староформатный. Да и запись - слежение за пером, шуршащим по настоящей бумаге, много раз зачеркивающим и правящим. После написания всего текста странный создатель дневника поджог бумагу и смотрел, как слова превращаются с серый пепел. Но легче на душе не становилось, огонь не уничтожал боль.

И Лорри принималась ругаться заново. Незнакомого владельца дневника, такого замечательного, подло кинула какая-то львица… Ну чего дуре не хватало? Наконец, на кого можно променять такого человека - и быть счастливой? Все ведь у мужика есть: умный, сильный, при деньгах и уважении, да еще и с тонкой - чтоб ему, паразиту, в гробу перевернуться, опять рука за платком тянется - душой…

Первым намерением Лораны было выбросить проклятый шар, забыть о его существовании и жить дальше, ничего не усложняя. Можно ведь и тут, в ничтожном городишке, наладить дельце. Пусть все думают, что она сидит на крутящемся стульчике возле бара, ждет клиентов с простой и понятной целью. Хорошее прикрытие! Только ходят к ней в большинстве случаев совершенно по иным поводам. Кому-то надо проследить за женой: сам на сторону глядит и, ясное дело, других в том же подозревает. Иному важно выведать состояние дел у местных властей, собрать данные по коллегам для скромного бытового шантажа. Или подправить совсем чуть-чуть личное дело, изъяв порочащие репутацию подробности. Ничего сложного и по-настоящему серьезного. Потому и солидных денег работа не приносит. Впрочем, хватит с нее одного дорогого заказа - уже битая, поумнела. Надо жить проще. Пусть старая Томи рвет душу и городит чушь про добрых людей и светлое будущее. Или, вон, Йялл, лысый дурак-идеалист, пусть он шишки и шрамы собирает. Дикарь, что с него взять. Вонючий гролл.

Выбросить шар удалось почти без колебаний. Так просто было его, блеснувший солнечным золотом, метнуть в окошко, сопроводив полет отборной руганью и обещаниями забыть все глупости. Шлепая задниками старых тапок по лестнице, Лорри еще продолжала ругаться. Ползая в сухой неухоженной траве палисадника - надрывалась и того усерднее. Успокоилась и замолчала, только отыскав чужой дневник.

Чувствуя себя дикой, как Йялл, и глупой, как Томи, Лорана вернулась в комнату, забитую под самый потолок оборудованием, базами данных и пособиями, полезными для ныряльщицы с ее стажем. Небрежно бросила шар в приемник и надвинула на лоб тонкую полоску дешевой системы считывания. Буркнула: