Прими свою тень

«Когда-то очень давно учитель Риан назвал подобное самодостаточностью». Это было первое после крушения привычного мира осознанное воспоминание. Чье? Непонятно. Но за ним следом в сознание втиснулось требование: тот, маленький, нуждается в защите. Кто-то настаивал на своей правоте, вынуждал слушать. Тот, одинокий, детеныш, сам не выживет. Еще тот – сирота, у него нет семьи. Никакой. И стаи нет. Ужасно.

«Как можно существовать в полном одиночестве?» Это была уже мысль. К ней удобно цеплялись обломки утраченного миропорядка. Надо оберегать слабого. Ответственность – это уже работа и задание, ради выполнения которого необходимо жить. А еще пробудилась жалость: тот – совсем один и детеныш. Шевельнулось удивление: как же он выживает и не сходит с ума? Как вращается его мир? Что для него день и что – ночь?

«Кстати, сейчас ночь». Это был готовый вывод. Осознанный. Нечто цельное, дающее право обозначить себя, уцелевшую невесть зачем часть счастливого утраченного прошлого, как ночную составляющую угасшего «мы».

«Я – Рик». Мир и не подумал возобновить вращение. Однако пустота утратила свою безграничность. Надо заботиться о младшем. Надо спасать его от ужаса полного и смертоносного одиночества. И самому спасаться.

Открыть глаза оказалось трудно. Как будто он предавал общность, позволяя существовать этому новому «я», не имеющему связи с угасшим «мы». Никакой связи. Ни эха боли, ни ощущения гибели. Только теплый детеныш на спине. С ним связь есть: он не спит и он голоден. Веки нехотя создали щель, позволяющую убедиться: мир продолжает существовать. Плоский, обрезанный жалким кусочком поля зрения, ведь невозможно теперь видеть с двух ракурсов. Мир еще и замкнутый, нет отклика на зов. Но детеныша надо накормить.

Пришлось поднять голову и осмотреться. Комната. Окно с широким подоконником, стол, пара кресел. Две кровати. Слабый свет старого месяца, закрытого облаками, ложится штрихом на пол в щели штор. Пахнет морем, лесом и цветами. Знакомое место – общежитие при Академии. Вот и еще один стул, совсем рядом. Рик недоуменно встряхнул головой: как он мог не опознать присутствие человека? Маленькая девочка, совсем худенькая, с тусклыми серыми волосами, сливающимися с полумраком комнаты. И глаза серые. Спокойные, большие. Слишком по-взрослому смотрят на него. Во взгляде – одиночество, нормальное и привычное для этого существа. Как будто можно быть единственным и последним живым сознанием в мире – и перенести даже такое…

– Я и есть единственная, – явно разобрав смятение, отозвалась девочка. Дернула острым плечиком: – Никто не понимает, что я такое. Не человек, не айри, не волвек и даже не вполне айк – это такой генный гибрид айри и волвека. Тимрэ все проверил и честно мне изложил. Но я и сама подозревала подобное. Всегда, с тех пор, как осознала себя. Я пока что половинка, так сказал Риан, он мудрее всех, ему можно доверять. Когда найду для себя нечто недостающее – стану целым, он обещал. Еще Риан сказал, что именно поэтому я выбрала себе кота. Коты самодостаточны. Я у него учусь. Тебе тоже надо учиться. Ты готов, ты ведь уже признал за собой личное имя. Ты – Рик Горр. А я Сати. Котенка зовут… нет, не скажу. Сделай еще одно усилие. Смени облик. У тебя получится, я верю. И тогда мы поговорим. Я расскажу тебе, как обстоят дела у Рива и Ринка.

Девочка встала и быстро вышла из комнаты. Котенок на загривке возмущенно взвыл, спрыгнул и метнулся к двери. Подсунул в щель лапу и стал пытаться оттянуть на себя препятствие. Действовал он сосредоточенно. То и дело шипел, дергал хвостом и высоко, воинственно-обиженно мяукал.

Рик усмехнулся во всю пасть. Теперь стимулов к самостоятельным действиям накопилось очень много. Без смены облика он не мог выяснить подробности о судьбе семьи. Странная девочка тоже интересна, с ней нужно поговорить, это важно. Да и изучение котенка, независимого до неправдоподобия, хотелось бы продолжить. Трансформация прошла быстро, как и одевание. Некто, по запаху незнакомый, приготовил вещи, уложил в одно из кресел. Стандартные полуоблегающие брюки темно-зеленого цвета. Мягкая рубашка на тон светлее, с коротким рукавом. Сандалии. Так одеты все студенты-волвеки, прибывающие на учебу в Академию. Некоторые люди над одинаковыми вещами смеются, советуют строем бегать и хором рычать. Их глупые замечания остаются без ответа. Какой смысл объяснять каждому, насколько жизнь на родном Хьёртте иная? Что все младшие охотно и с гордостью участвуют в работах вне куполов, практически каждый день бегают гроллами-разведчиками. Выходят в пустыню часто из одного купола, а ночевать добираются в другой. Не тащить же вещи с собой! Вот уж глупость… Любая семья, куда мордой ни ткнись, хоть к волвекам, хоть к человекам в дом, – примет, разместит, накормит. Хозяйка достанет из шкафчика стандартные вещи – и отдаст. Удобно. А красота, мода, стиль – это женские слова. Или семейные. Взрослые волвеки, живущие своим домом, очень ценят уют.