Прими свою тень

Глаза у парня рыжие, бешено-веселые. Ему – и видно, и ощущается всей шкурой – нравится внезапно свалившаяся на плечи ответственность за спасение старшего. Экий самостоятельный, приятно… Йялл улыбнулся своим мыслям, вытесняющим из сознания боль и слабость едва живого тела. Тяжело поднялся на три дрожащие лапы. Поковылял к высотнику, не наступая на четвертую, окончательно онемевшую. Пронаблюдал, как широченное пассажирское кресло для него разъезжается в плоскую кровать. Заполз, прикрыл глаза и насторожил уши. Мальчишка делал все правильно и быстро. Намерения и советы ловил до того, как они облекались в самое короткое командное рычание. Притащил бессознательного айри, мешком свалил в дальнее кресло и плотно связал, а затем закрепил ремнями. Обыскал, снял все, что может являться прибором или приспособлением для контроля – вплоть до шейного медальона. Вкатил Литтариму для страховки от новых неожиданностей двойную дозу снотворного. Принес стэк, побегал по окрестностям. Виновато показал сильно оплавленный уголок формкристалла удостоверения шеф-инспектора. И клок кремовой замши. Третья куртка за сезон! Йялл раздраженно заворчал. Не зря в том магазине его встречают как любимого клиента. Не пропадут остатки прошлогодней коллекции.

– Отдохни, – посоветовал Рой. – Я разбужу через три часа. Сливки взобью, клубнику своевременно извлеку из холодильника, она как раз дойдет до комнатной температуры.

Йялл согласно вздохнул, уложил голову на лапы. Без звука позволил накрыть себя одеялом с подогревом. И даже не возразил против укола универсальной питательной сыворотки, неизбежно вызывающей сон. Все правильно. Не может ведь он явиться в Академию гроллом! Надо спешно восстанавливаться до состояния, допускающего трансформацию.

Снов Йялл не видел, но небытие не тяготило пустотой. Первые лет пять своей жизни на Релате, одиночкой, он плохо отдыхал, погружаясь каждую ночь в черный ил потерянности – плотный, скользкий, не дающий опоры и какой-то мертвый. Вокруг – ни единого говорящего сознания, яркого, выразительного и в то же время деликатного. Только люди, глухие к невысказанному вслух. Глухие – и назойливо, бесстыдно шумные… Не умеющие себя огородить, распыляющие в пространство гнев, презрение, похоть, усталость, пьяный угар веселья, беспричинную депрессию и подавленность. Неприятно и неловко было их читать: словно в щель подсматриваешь. Приходилось учиться ставить усиленный эмоциональный фильтр, так принято называть технику самоизоляции. По неопытности этот барьер отнимал много сил, требовал избыточной концентрации и оставлял рассудок в пустоте, сравнимой своей холодной безразличностью лишь с дальним космосом. Йялл помнил, каково зрячему сознанию волвека приходилось там. Он – один из трех жителей обоих миров, Хьёртта и Релата, побывавший во время испытательных полетов вне родной планетарной системы. Там, откуда солнце выглядит всего лишь одной из звезд, а никак не источником жизни. Подсознание стайного корчилось, металось, искало тепла – и медленно заползало в дальний уголок логова рассудка, чтобы не впасть в отчаяние от бесчувствия. Никого кругом. Ни-ко-го…

Три часа сна в высотном мобиле тоже были темнотой без снов, но иной. Пять лет тренировок научили поддерживать фильтр эмоций без усилий и постоянно. Сделали сознание людей привычным фоном всей дальнейшей жизни. Одиночество рассеялось, сменилось уединением. Теплым, как летняя ночь, наполненным движением жизни. А сейчас еще и малыш сиял рядом, подобный костру. Блаженство. Настоящий отдых. Йялл открыл глаза за мгновение до того, как рука Роя коснулась его плеча, готовясь разбудить. Трансформация прошла легко, в двуногом облике ощущение болезни не усилилось.

Рой сунул под руку запасной пилотский костюм, обычный в комплекте снаряжения многоместных мобилей. Молодец – уже подогнал по размеру, насколько смог. Йялл оделся, сел, заинтересованно принюхиваясь. Клубника! Наилучшая. Он такой никогда не пробовал, точно! Парнишка заулыбался:

– Это мой дед выращивает. Поставляет иногда для нужд полетной службы. Сорт «Сердце оазиса». Выведен двадцать лет назад. Уникальная тонкость вкуса. Правда, хранится плохо.

Йялл перебрался к столу. Придирчиво принюхался, двумя пальцами бережно прихватил жесткий, почти черный стебелек самой крупной ягоды. Ничуть не похожа на привычную клубнику: розово-алая, сплюснутая, с редкими рыжими конопушками семян. Окунул в пену сливок. Откушал. Внук создателя сорта ревниво со-чувствовал. Еще бы, дедов шедевр селекции пробуют в первый раз. Сознания Рой касался бережно, без назойливости. Держал дистанцию и не торопился следовать за реакцией, имея свое мнение. Без всякого там щенячьего азарта и почтения к старшим, заведомо умным и правым… Йялл удивленно нахмурился:

– Вкусно, ты сам понял. Скажи мне иное. Стая что, так сильно изменилась за три десятка лет? Ты не похож на прежних молодых. Ты почти… самодостаточен.