Прими свою тень

Ответа Йялл не слушал. Уже мчался прочь такими длинными беззвучными прыжками, что смотреть на его бег было страшно до тошноты. И не смотреть невозможно…

Когда мама погибала в высотном мобиле, я видел падение, провожал взглядом машину, утратившую способность к полету. Сердце мое – это я тоже помню – сбилось с ритма и замерло. Как показалось – навсегда. Потому что часть меня умерла безвозвратно. Сейчас сердце снова отказалось вымерять пульс как подобает. Во второй раз пережить боль проще – так говорят люди, у них много нелепых утверждений. Нет… Во второй раз труднее. Гораздо труднее. Во второй раз надо приложить все силы, чтобы запустить сердце, позволить жизни длиться в нахлынувшей пустоте. Чтобы принять ответственность и, сжав зубы, счесть боль посильной. Я обязан был все прочуять и предусмотреть: как инспектор, как опытный в мире людей волвек, как сын вожака. Не справился. Непоправимо и страшно, возможно, окончательно… Но прятаться за болью нельзя. Я знаю людей и отвечаю за понимание произошедшего стаей. Всей стаей, переживающей теперь точно такую же боль мгновенной остановки сердца. И нуждающейся в со-чувствии…

Не пытаясь затормозить, Йялл ударился в торец коридора, пружинисто оттолкнулся и канул вниз, в темноту лестничных пролетов.

Неудачливый исполнитель заказа снова охнул: сразу несколько дверей комнат распахнулись, по следу Йялла заспешили новые тени, беззвучные и стремительные. «Вскочили в чем были», – отрешенно отметил арестованный. Страх парализовал его дыхание: что могло так растревожить сонное общежитие? Нет сомнений, это нечто – из ряда вон выходящее. Уже гудят шаги этажом выше, стонущее рычание мечется затравленным эхом. Проскользнула каплей пота по спине совсем темная мысль: дело плохо, стая в ярости, которую запросто может выместить на двух арестантах… Первую мысль догнала вторая. Как, собственно, он собирался покинуть логово волвеков после смерти айри Витто? Ее бы неизбежно и мгновенно осознали! Трудно привыкнуть учитывать тонкости этого свойства стайных – контакта сознаний… Значит, наниматель обманул? Сдал заведомо?

Сильная рука толкнула в плечо, разворачивая спиной к лестнице. Кое-как сдержав позорный вскрик, удалось устоять и даже рассмотреть: гролл уже сменил облик, защитный костюм на его коже шевелится, быстро и как-то даже нервно растекается волнами, полнее облегая новую форму тела.

– Вперед, оба, – мрачно велел Рик, вздернув с пола едва способного осознавать себя арестанта.

– Мы ничего дурного не делали, – прошептал тот, вслушиваясь в растущий переполох и послушно ковыляя к лестнице. – Куда побежал инспектор? Это не мы, слово даю. Что бы ни случилось, не мы! Все это недоразумение, нам сказали только напугать старого айри.

– Не лги, я сейчас не готов спокойно реагировать на фальшь, – на тон ниже рыкнул волвек.

– Хорошо, да, признаю: убить, – шепнул арестант, разобрав в тоне конвоира приговор. – Он не ваш, на ваших мы бы не подписались, не самоубийцы! Слышали и про отслеживание виновного по последнему впечатлению, и про иные ужасы. Мы бы никогда, поверьте, добрый господин… – Говор стал заискивающе-жалким, сошел на едва слышный шелест: – Что вообще происходит? Нам бы хоть знать, есть ли смысл надеяться… выжить.

– Пока смысл есть, – ответил Рик.

Он открыл пустую комнату, ввел арестованных. Оттеснил к стене, впился взглядом в лица. Недавно ему вернули связь с единым сознанием стаи. И теперь, обретенная снова, она была особенно полна и остра. Боль тревоги, готовой перейти в отчаяние, угнетала. Смятение и гнев давили и лишали способности мыслить логично.

– Кто заказчик? Быстро.

– Знаем только посредника, – сразу отозвался более рослый из арестантов.

Рик оскалился: обычное для этого сорта людей дело – спасает шкуру, подставляя под удар любого иного… Потея и запинаясь, допрашиваемый продолжил:

– Есть выход на него через Среду, есть номер…

– Вот стол. Консоль. Оба изложите все, что знаете, подробно, – велел было волвек, но допроса не прервал. – Лично вы его видели, голос слышали? Рядом стояли?

– Да, сегодня в баре на набережной.

– Это хорошо. – Рик даже чуть улыбнулся, точнее, растянул губы, блеснув зубами. – Я напрямую считаю полный образ. Это больно, вторжение в закрытое поле… Но не помрете, к утру очнетесь. И сами пойдете сдаваться в инспекцию. Или сбежите отсюда, предоставив мне право охотника.

Голос прозвучал тускло, без выражения. Рик сообщал о неизбежном, не пугал и не угрожал. Ему поверили. Более рослый человек первым застонал, когда ладони волвека оплели его голову и сознание угасло в мучительной боли того, что стая называла изъятием и относила к числу запрещенных приемов работы с сознанием. Тело сползло по стене. Рик шагнул к замершему в ужасе второму не вполне добровольному донору мыслеобразов.

– Но мы и так все скажем, слово даю, жизнью клянусь… Зачем? – зашептал тот, пятясь вдоль стены к окну.

– Некогда, – коротко отозвался волвек. – Мы не ощущаем сознание вожака. Это совсем особый случай. Во второй раз он подвергся нападению в Академии… и позитивного прогноза у меня нет.