Примерный сын (ЛП)

- Знаешь, я сейчас меняю витрину. При этом я думаю о многих вещах, и мне хотелось бы передать свои мысли людям, чтобы они заходили в магазин. Я знаю, что эти вещи должны нести позитив, обещания и возможности улучшить жизнь, словно желая сказать народу, что все может стать чудесным… Ты понимаешь, о чем я?

Мы уже поели и выпили чуточку лишнего, как вдруг за столом сделалось тихо-тихо, и только я один продолжал говорить:

- … потому что мы переживаем времена, когда одни говорят, что кругом царит хаос, другие, что не осталось никаких ценностей, и это закат нашей эры и конец всему. А я так понимаю, что надо способствовать порядку, прогрессу, воплощать в жизнь новые идеи, и я рад…

Я разливался соловьем, и создавалось впечатление, что Роса слушала меня с интересом и долей удивления, я бы даже сказал, восхищения. Обычно я более сдержан и не настолько болтлив, но этот вечер был другим, особенным, словно все начинало меняться, проявлять свою душу, идти по моему желанию, так, как я этого хотел. Я излишне пылко выступал перед “леди застенчивостью”, и внезапно почувствовал себя главным героем. Я получал удовлетворение от того, что меня слушала весьма привлекательная девушка, а мои приятели были свидетелями моего триумфа. Я поборол свою радость и продолжил говорить:

- … что ценность магазинов канцтоваров состоит в том, что мы продаем, так сказать, творческие инструменты… Мы созидатели, творцы… хотя и не творим.

Я завершил свою речь этой шуткой, чтобы немного разрядить обстановку и подбодрить присутствующих.

Несколько секунд никто ничего не отвечал, пока Роса не прошептала:

- Как мило.

Мысли в моей голове завращались с бешеной скоростью. Нужно было найти способ продолжать

разговор на этом высоком, сверкающем уровне игры, который я затеял, но мне не дали открыть рот – муж другой моей подруги, Каридад, придурок чертов, вдруг заявил:

- Надо же, а мы и не знали, что ты – поэт.

- И то – правда! Ты мог бы посвятить себя публикации стихов, – встряла, изрядно захмелевшая

Сусана. – Ты никогда не задумывался над этим? Ведь у Висенте есть талант, правда же, Роса? – упрямо гнула она свое.

Вероятно, Сусана интуитивно чувствовала скверные намерения вышеназванного придурка и всеми

силами хотела избежать моего падения в глазах Росы, с которой у нее было связано столько надежд меня “пристроить”, но мне ее защита доставляла некоторые неудобства. Мне не улыбалось показаться тем, кем я не являюсь. Это лишь осложняло мое положение.

- Да нет, пока не думал.

И это было чистой правдой. Я никогда не думал стать кем-то другим. Хотя мне нравится

скрупулезно и придирчиво вникать в наш язык, играть со словами, а это как раз то, чем занимается поэт, вершитель слов. Мне никогда не приходило в голову писать.

- Мне не так уж плохо и в магазине, – я постарался сменить тему, потому что меня стало

настораживать столь пристальное внимание к моей особе. – Вы смотрели последний фильм?

Однако перейти к фильму мне не удалось, потому что этот кретин в пику мне заявил:

- Так ведь предметы сами по себе несущественны.

- Что ты имеешь в виду? – на мое несчастье спросила его Роса, а этот умняга с опилками вместо

мозгов с готовностью ответил:

- Гитлеровский архитектор, к примеру, совершенно точно использовал угольники и транспортиры

в точности как те, что продаются в его магазине, и это не сделало его лучше, когда он проектировал бараки для концлагерей.

- Вот так-то, Висенте, – ответила Роса, похоже, пораженная словами этого недоумка по имени

Рамон, который вроде и не начинал вешать ей лапшу на уши, но оказался на коне. Тот факт, что Роса смотрела уже не на меня, а на Рамона с его незатейливой мыслишкой, полностью оборвал мое красноречие, и я с трудом сдерживал свою ярость. Я сделал знак Хосе Карлосу, и едва представился случай, мы попросили счет и собрались уходить.

- Не пропустите на посошок? – поинтересовался кретин.

- Нет, завтра ему рано вставать, чтобы продавать угольники и транспортиры радикальным

исламистам, – съязвил в ответ Хосе Карлос.

Мне не хотелось, чтобы было заметно, как задел меня этот идиот Рамон, и по дороге домой я высказал Хосе Карлосу, что свое последнее замечание он мог бы оставить при себе. Хосе Карлос не обратил на мои слова никакого внимания, а только спросил, как девушка. Я ответил, что она хорошая, но я больше не желаю ни с кем связываться.

- Что значит не желаешь связываться? У тебя уже кто-то есть?

- Ты и сам знаешь.

- Ты имеешь в виду Бланку? Отношения с ней, это, конечно, замечательно, но ты должен начать встречаться с другой девушкой.

- Мне неохота, лень – ответил я, отчасти потому, что так оно и было: обычно по пятницам мне вообще хреново, а уж в эту и подавно.

- Неохота, лень, – шутливо передразнил меня Хосе Карлос. – Тебе не нравится трахаться?

- Да, но мне не нравится то, что я должен делать прежде.

- И что ты должен делать?

- Знакомиться. Слушай, Хосе Карлос, дружище, оставь, ты и сам в этом ничего не смыслишь. Ты уже давно крутишь амуры с Эстер и не помнишь, что такое джунгли одиночек.

- Сам ты не помнишь. У тебя ведь с Бланкой уже давно?

- Давно.