Прилив

«Так изъясняются только настоящие ловцы омаров», — размышляла Оливия, пока шла по Бадхюсгатан в Стрёмстаде. Она чувствовала, как распухает горло. Рённинг направлялась к полицейскому на пенсии. К Гуннару Вернемюру — мужчине, который, по словам Бетти Нурдеман, допрашивал ту девицу из Стокгольма — Джеки. Оливия нашла Вернемюра на Eniro и позвонила ему перед отплытием с Нордкостера. Он оказался очень любезным. Будучи пенсионером, Вернемюр ничего не имел против того, чтобы встретиться с молодой студенткой. Ему хватило и трех секунд, чтобы понять, о какой Джеки спрашивала Оливия. В связи с убийством у Хасслевикарны.

— Ее звали Джеки Берглунд. Я хорошо ее помню.

Как раз когда Рённинг свернула направо на Вэстра Клевгатан, зазвонил сотовый. В трубке она услышала заинтересованный голос Оке Густафссона — своего руководителя.

— Как обстоят дела?

— С делом об убийстве на берегу?

— Да. Вы нашли Стилтона?

Стилтон? За прошедшие сутки она ни разу о нем не вспомнила.

— Нет. Но я разговаривала с Вернером Бростом, он занимается нераскрытыми делами. Брост сказал, что Стилтон уволился по личным обстоятельствам. Вы что-нибудь знаете об этом?

— Нет. Или да.

— Нет или да?

— Действительно личные обстоятельства.

— Понятно. А так я мало что разузнала.

Свои впечатления от острова Оливия решила оформить в более обдуманный отчет. Если таковой получится.

Семья Вернемюр жила в изысканном старинном доме, на втором этаже, с видом на порт. Супруга Гуннара, Мэрит, сварила кофе и дала Оливии ложку коричневой микстуры от горла.

Теперь они сидели на принадлежавшей супругам кухне с зелеными стенами, которую в последний раз ремонтировали в шестидесятых. За место на подоконниках боролись фарфоровые собачки, фотографии внуков и розовая герань. Фотографии всегда вызывали у Оливии любопытство. Она указала на одну из них:

— Это ваши внуки?

— Да. Ида и Эмиль. Наши ненаглядные, — ответила Мэрит. — Они приедут на следующей неделе и встретят с нами праздник середины лета. Жду не дождусь, когда снова смогу их обнять.

— Ах, не преувеличивай, — улыбнулся Гуннар. — Тебе же нравится и когда они уезжают домой.

— Да, я сильно устаю. Как горло? — Мэрит участливо посмотрела на Оливию.

— Лучше, спасибо.

Оливия глотнула кофе из изящной фарфоровой чашки с красными розами, у ее бабушки был такой же сервиз. Потом они втроем немного поговорили о современном полицейском образовании. Мэрит раньше работала в полицейском архиве в Стрёмстаде.

— Сейчас все централизовано, — рассказала она. — Объединено в общий архив в Гётеборге.

— Наверное, дело лежит там, — предположил Гуннар.

— Скорее всего, — согласилась Оливия.

Она надеялась, что Вернемюр не будет слишком скрытен, делясь подробностями расследования. Все-таки прошло много лет.

— Так что вы хотели узнать о Джеки Берглунд?

«Не очень скрытен», — сделала вывод Оливия и спросила:

— Сколько допросов вы с ней проводили?

— Лично я провел пару допросов, здесь, в участке. Один допрос провели на Нордкостере. Первый.

— Почему здесь ее допрашивали еще раз?

— Из-за этой яхты. Вы в курсе, о чем я?

— Не совсем…

— Ну, очевидно, Джеки работала эскорт-моделью.

«Элитная шлюха», — подумала Оливия, как типичный житель Ротебру.

— Знаете, такая элитная шлюха, — сказала Мэрит в стиле жителя Стрёмстада.

Оливия чуть заметно улыбнулась.

Гуннар продолжал:

— Она была на норвежской яхте с двумя норвежцами, которые уехали с острова сразу после убийства. Вернее, попытались покинуть остров, но наши полицейские катера остановили яхту в море, проверили, откуда она, и вернули ее на остров. А поскольку норвежцы были сильно пьяны, а Джеки Берглунд находилась под воздействием чего-то посильнее, чем алкоголь, мы привезли их всех сюда, чтобы допросить, когда они протрезвеют.

— Допрос вели вы?

— Да.

— Гуннар был лучшим дознавателем на западном побережье. — Мэрит не хвасталась, а скорее констатировала факт.

— Что вам удалось узнать? — задала Оливия следующий вопрос.

— Один из норвежцев сказал, будто они слышали по радио сообщения о том, что на следующий день поднимется шторм, поэтому и покинули остров, чтобы попасть в порт отправления. Другой сказал, что алкоголь закончился и они ехали пополнить запасы.

«Версии расходятся», — отметила Оливия.

— А что сказала Джеки Берглунд?

— Что она понятия не имела, почему они уплыли, что она просто зависала с ними.

— «Вся эта тема с мореплаванием — не мой конек», — произнесла Мэрит на характерном стокгольмском.

Оливия взглянула на женщину.

— Она именно так сказала, эта Берглунд. Помнишь, мы смеялись, когда ты пришел домой и рассказал об этом?

Мэрит улыбнулась Гуннару. Тот слегка смутился. Делиться с женой информацией, полученной на допросе, не очень-то правильно. Но Оливия не придала этому значения.

— А что они сказали о самом убийстве? — спросила Оливия.

— Тут показания совпадали. Никто из них не был у бухты Хасслевикарна, ни в вечер убийства, ни раньше.

— Они говорили правду?

— Этого мы не знаем на сто процентов, дело же так и не было раскрыто. Но мы не располагали никакими доказательствами их привязки к месту убийства. А вы случайно не родственница Арне Рённинга?