Прилив

Для того чтобы все это проделать, существовала только одна причина. Этот кто-то хотел наверняка быть уверен, что кингстон сломается и пятью футами ниже ватерлинии образуется отверстие размером с голову ребенка. Если бы авария стала достоянием гласности, плакировка цинком осталась бы незамеченной, канула в Лету, а верфь «Яхты Сэвиджа» на весь мир ославилась бы установкой негодных кингстонов. Своеобразная бомба замедленного действия в чистом виде.

— Вам на какой этаж? — спросил кто-то.

И я осознал, что стою в лифте, двери которого открыты. Выйдя, я медленно побрел к фургончику. Было такое ощущение, будто пробираешься через зыбучие пески.

Я сел в фургон, ломая голову: что же такое могло случиться? Думы эти еще более усугубили пошатнувшееся состояние моего здоровья. Спустя некоторое время я медленно направил машину в Старый порт.

Кто-то хотел потопить яхту, и его не беспокоило, спасется ли экипаж. Первоначально Тибо собирался пригнать яхту сам. Я согласился сделать это за десять дней до отплытия.

Стало быть, негодный кингстон был установлен в это время.

Мы произвели обследование яхты за две недели до спуска ее на воду. Тогда все было в порядке. Затем наступил период хаоса, который обычно сопутствует завершению строительства. У верфи «Яхты Сэвиджа» не было оснований принимать особые меры безопасности, и множество посторонних подрядчиков приходило и уходило, когда им вздумается.

Кто угодно мог сделать это.

Любой желающий избавиться от меня или от Тибо.

Или тот, кто хотел избавиться от яхты и нимало не заботился о том, кто канет вместе с ней.

Тому существовала лишь одна причина: желание обналичить яхту волшебной палочкой страховки.

Бьянка говорила, что в тех папках, которые я затребовал у Жан-Клода, находились документы, связанные с агентством «Джотто».

Я заехал на вокзал, открыл секцию автоматической камеры хранения и забрал сделанные мной копии. А затем вернулся в квартиру.

Оригиналы лежали там, где я их оставил: на клеенке стола. Гостиная была погружена во тьму. Под дверью комнаты Фрэнки виднелась полоска света.

— Добрый вечер! — крикнул я.

Ответа не последовало.

— Ты там?

Дверь распахнулась. На пороге стояла Фрэнки. Синяки на ее лице спали. Через руку была перекинута сумка и пара ботинок. Сердце мое екнуло.

— Ты уходишь? — спросил я.

— Да, — сказала Фрэнки.

Наступила пауза.

— Я отправляюсь вместе с Бьянкой за яхтой «Плаж де Ор», которая должна участвовать в гонке, — пояснила она и нахмурилась. — Что ты сделал со своим лицом?

— Небольшой несчастный случай.

Я колебался. Не знал, как сказать то, что хотел. И потому выпалил напрямую:

— Я не хочу, чтобы ты снова встречалась с Жан-Клодом.

Лицо Фрэнки оледенело.

— Я не желаю говорить на эту тему.

— И твоя мать не хочет этого.

— Оставь мамочку в покое.

— Он вор. Бандит. Ходит с ножом.

— Просто Жан-Клоду не повезло, — сказала Фрэнки. — Ему самому приходилось о себе заботиться. У него не было богатого дядюшки. Ты и он... вы говорите на разных языках.

Фрэнки положила свою руку на мою.

— Постарайся понять его, — попросила она. — Я люблю тебя, отец. И хочу, чтобы вы стали друзьями.

С возгласом досады я закрыл рот.

— Но это невозможно, — продолжил я. — Ты просто романтичная дуреха. Я не хочу, чтобы ты встречалась с ним. И точка!

Фрэнки задрала нос и ничего не ответила. «Сэвидж, черт проклятый, — думал я. — Нет чтобы обучиться умению разговаривать с людьми вместо того, чтобы предпочитать оставаться в одиночестве».

Но теперь время для этого ушло. Мне пришлось рассказать Фрэнки правду. Я ненавидел себя, и она испытывала ко мне то же чувство.

Фрэнки повесила сумку на плечо и вышла.

— Счастливого плавания! — пожелал я ей вдогонку.

Она хлопнула дверью и побежала по ступенькам.

А я уселся перед папками.

Но не сразу приступил к чтению, а уставился в окно, на полоску черной воды между темными силуэтами пилонов «Святой Николай» и «Цепь». За ними доверительно подмигивали мне маленькими красными глазками световые буи, как будто они понимали, что у Мика Сэвиджа крупные неприятности. «Ему самому приходилось заботиться о себе. У него не было богатого дядюшки», — вертелись в голове слова Фрэнки.

Вскоре после инцидента с Длинной Сетью я однажды утром спустился вниз, чтобы отыскать в коридоре большой и зловещий чемодан, похожий на гроб лилипута. Отец сидел в пропыленной комнате, которую он использовал для своих занятий. В воздухе пахло перегаром и дымом дешевых сигарет, а на письменном столе лежала стопка грязных газет толщиной в фут.

Отец дал мне понять, что газеты имеют отношение к книге, которую он пишет. Книга называлась «Наследники Гранье». Отец сказал, что она — о судьбе Ирландии и многое изменит, при этом он страшно хмурился, поглядывая в сторону замка. Книга постоянно «близилась к завершению», но так и не была окончена.

— Посмотри на этот чемодан, — сказал отец. У него были пьяные глаза и красный нос. — Это школьный чемодан. Ты уезжаешь в школу. В Англию. Чудовищно проклятое место. Но это идея твоего дяди. Мы-то не можем себе такого позволить.