Прилипалы

— Конечно.

— И из-за этого ты не поехал в Голливуд?

— Да, полагаю, из-за этого… да и по другим причинам.

— А я вот могу поехать в Голливуд, чиф.

Каббин просиял, потом помрачнел.

— Я уж подумал… да, я понял, что ты хочешь сказать. У тебя нет особого желания ехать в Голливуд, но, если тебе чего-то захочется, ты, может, этим и займешься.

— Совершенно верно.

— Есть на примете что-нибудь конкретное?

— Возможно. Думаю, что да.

— Я всегда готов тебе помочь.

— Я это знаю, чиф.

— Видишь ли, боюсь, я не был хорошим отцом, — он рассчитывал на сочувствие, которое находил у своей первой жены, но сын не оправдал его надежд.

— Да, наверное, не был.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, не знаю. Может, тебе стоило иной раз обращать на меня внимание и спрашивать: послушай, сынок, ты хочешь стать биохимиком, а ты уверен, что тебе это нравится, или есть смысл поискать другую профессию? Скорее всего, не возражал бы, если б ты завел со мной такой разговор.

— Но в нужное время у тебя об этом не спросили?

— Нет.

— А сейчас задавать такие вопросы поздно?

— Да, конечно.

— Но ведь у тебя неплохая работа на радиостанции.

— Я там работаю.

— Я слушаю тебя, если выпадает такая возможность. У тебя прекрасный голос.

— Он достался мне от тебя.

— Так чем ты намерен заняться?

— Я знаю, чем я намерен не заниматься. Я не смогу делать деньги. Я, возможно, получу некую сумму после твоей смерти, но сам сколотить себе состояние не смогу.

Для Каббина это утверждение граничило с экономической ересью, но ввязываться в спор он не стал.

— Не так уж это и важно.

— И мне не нужна власть над людьми. Я не хочу сказать, что я откажусь от нее, если мне ее предложат. Да и кто откажется. Но я не хочу рваться к ней.

Каббин кивнул. Он хорошо знал, что такое власть.

— Да, если ты к ней не рвешься, тебе ее не получить.

Келли посмотрел на отца.

— Возможно, тебе покажется это странным, но я хочу помогать людям, отдельным личностям.

— Наверное, и это досталось тебе от меня.

— Это точно, чиф.

— Помогая людям, денег уж точно не заработаешь. Обычно за это дают по зубам.

— А мне нравится помогать людям, и я даже знаю, почему. Видишь ли, я умнее многих. Я не хвастаю. Природа наградила меня умом, точно так же, как темными волосами и синими глазами. Поэтому я могу что-то сделать для людей или подсказать, что надо сделать, получая от этого удовольствие. Мне хочется, чтобы люди приходили ко мне со своими проблемами.

— Может, тебе стать адвокатом? Как ты сам говоришь, ума тебе хватает. Наверное, ум достался тебе от матери, — на этот раз Каббин рассчитывал на похвалу.

— Ум у меня и от тебя, чиф, но в адвокаты мне не хочется. Знаешь, я бы хотел быть городским мудрецом. Вот это занятие пришлось бы мне по душе.

Каббин всмотрелся в своего сына, видя перед собой юного незнакомца. «Кажется, я понимаю, что он имеет в виду, — сказал себе Каббин. — Он хочет быть „кем-то“. Возможно, теперь это называется быть мудрецом, но суть остается прежней: он хочет активно вмешиваться в жизнь других людей. Он хочет делать то, чем раньше занимались колдуны да знахари. А попробовав, ему захочется расширить свое влияние, и так будет продолжать до тех пор, пока, однажды проснувшись, он не возжелает подмять под себя все».

«Он не понимает, — думал Келли, глядя на отца. — Он ищет за моими словами что-то еще, ему кажется, что я не осознаю, чего хочу. Он не понимает, что причина частично в чувстве вины, а частично в желании быть уважаемым, а может, и любимым несколькими людьми. Число их не должно быть велико, потому что с этим мне уже не справиться. Ну ничего, сейчас я скажу ему о своих намерениях».

— Если у тебя появились такие мысли, сынок, иди в профессиональные помощники. В службу социального обеспечения, в учителя.

— Нет, детей я не люблю и знаком с некоторыми сотрудниками службы социального обеспечения. Многие из них со временем становятся злыми и желчными, а бьет это по тем, кому они должны помогать.

— Так какой путь выбрал ты?

Келли глубоко вздохнул.

— Я намерен стать копом, чиф.

Каббин аж подпрыгнул и едва успел схватить качнувшуюся бутылку коньяка.

— Святой Боже, ты серьезно?

— Да, — кивнул Келли. — Абсолютно серьезно.

— Господи! Мой сын — легавый.

— Твой сын — фараон.

Каббин прищурился.

— А может, в тебе заговорило детство, какое-то желание, которое ты решил осуществить, став взрослым?

Келли покачал головой.

— Мое отношение к копам типично американское, — он коснулся левого глаза. — Дюймом выше, и я потерял бы его в Чикаго.

Каббин кивнул.

— Если твоя цель — стать городским мудрецом, то ты выбрал тяжелый путь.

— Ты прав, чиф. Возможно, самый тяжелый.

Двумя месяцами позже Келли Каббин поступил на службу в городскую полицию Вашингтона, округ Колумбия, в тот самый момент, когда туда стремились брать как можно больше выпускников колледжей и университетов. Пару лет спустя этот порыв заметно иссяк: начальство решило, что слишком много умников им не нужно.