Прикованный к красному ядру

Флаш вытянул свое гибкое тело и заворчал. Он вытаращил глаза и мгновенно вскочил.

— Я и в самом деле поверил, что выбрался отсюда! — простонал он.

— Не тут-то было, — ответил Болт. — Давай, пижон, поднимайся, выходи…

— Скажешь тоже, пижон, — беззлобно сказал Флаш. — Сам-то разгильдяй никуда не годный…

Он не договорил, зевнул, потянулся. Красные ядра вылезали из палатки. Флаш направился к Грину, который все еще спал в своем углу.

— Эй, мы идем, Грин! Ты слышишь?

Чернокожий вышел. Грин остался в палатке один.

2

Сидя за конторкой в нарукавниках, Поттс склонился над своими счетами, тщательно отмечая все изменения своего капитала. Настроение у него было добродушное, хотя подсчеты не всегда приносили ему удовлетворение.

Тем временем в конторе появились стражники во главе с Прюиттом. Они ввели Грина и швырнули его на пол.

— Видишь ли, Грин, — спокойно сказал Поттс, — я, как говорится, уже привык, что ты доставляешь мне хлопоты. Ну что на этот раз?

Грин медленно поднялся.

— Я больше не работаю на ваших полях, — заявил он.

Прюитт ударил его. Грин упал на колени, согнувшись вдвое от боли. Поттс нахмурил брови.

— Тебе что, Колченогий, больше нечего делать?

Прюитт насупился:

— Я полагал, что вы предпочли бы, чтоб я остался, раз такой случай…

— Ты попал пальцем в небо, — отрезал Поттс.

Прюитт еще больше насупился и вышел из конторы.

— Нечего унижать меня перед Грином! — бросил он в дверях.

— Проваливай, — сказал Поттс, — или между нами все кончено.

Прюитт скрылся. Поттс и Грин остались один на один.

— Иногда этот тип действует мне на нервы. Но я полагаю, от него есть своя польза.

— Ну да, особенно за амбарами, с дубинкой, — сказал Грин.

— Так оно и есть! Я не то чтобы одобрял то, что он делает, но согласись, Ле Васо изворачивался изо всех сил, чтобы избавиться от него. Надеюсь, ты понимаешь, что он не пользуется моим особым расположением?

Грин холодно улыбнулся:

— Он всего лишь каторжник, не так ли, Поттс?

— А за кого ты его принимаешь, малыш? За святого?

— Никогда в жизни ноги моей в церкви не было, — усмехнулся Грин.

— Тем лучше, что ты не сдвинут на этой почве. Тем не менее ты воображаешь, что мог бы устроить все куда лучше, чем все мы, остальные, да, Грин?

— Что это значит?

— Это значит, ты считаешь себя лучше всех в мире! А это не так! Так что оставь меня в покое и иди ишачить вместе с другими. Ты больше ни к чему не пригоден.

— Я уже сказал, что больше на работаю. Я больше не собираю хлопок, Поттс.

Хозяин откинулся в кресле. Злобно глядя на Грина, он сказал:

— Мне не следовало бы тебе говорить, Грин, но я знаю, что ты и в самом деле задумал недоброе. Это мой Длиннорукий!

Поттс перестал улыбаться.

— И сейчас ты знаешь, что не можешь убежать. Я полагаю, ты замыслил какое-нибудь другое свинство. Но это не пройдет, потому что сейчас я отправлю тебя в карцер. Я больше не буду рисковать с тобой. Грин, кончай!

Хозяин повернулся к двери.

— Колченогий! — позвал он.

Послышалось шарканье Прюитта. Поттс и Грин молча глядели друг на друга.

3

Прикованные к ядрам работали, не хватало Грина, и так продолжалось уже много дней.

Чуть поодаль Прюитт ехал верхом на муле через поле, направляясь к ферме. Болт хмуро смотрел на него:

— Этот хромой точен как часы.

Ле Васо и Толливер следили за продвижением Прюитта. Потом вновь принялись за работу.

— Ты представляешь себе, — пробормотал Толливер с завистью, — как Грин вот так, хладнокровно, отказывается работать…

— Да, но он и расплачивается за это.

Прюитт уже почти достиг лачуги величиной с большую собачью конуру, которая служила карцером.

— Грин, наверное, уже сыт этим по горло.

— Это должно быть не хуже, чем собирать хлопок на солнце, — задумчиво пробормотал Толливер.

Теперь Прюитт был у входа в карцер. Грин лежал на земле, всклокоченный, грязный, бородатый. Прюитт бил его сапогом то в пах, то в живот. Удары дубинкой сыпались на голову, на колени. Грин не реагировал. Втянув голову и свернувшись в комок, он стойко переносил все удары.

Прюитт выпрямился. Он вспотел и тяжело дышал. Скорчив гримасу, он со злостью стянул перчатки и засунул их в задний карман штанов.

Грин чуть приподнялся и улыбнулся Прюитту.

Надсмотрщик стиснул зубы и ударил Грина ногой в бок. Грин сморщился и осел. Прюитт отошел. У него было острое желание убить Грина.

Заперев дверь конуры, он сел на мула и двинулся в поле. Красные ядра, собравшись вокруг цистерны, смотрели, как он проехал мимо. Толливер был задумчив.

— Что вы скажете, — вдруг спросил он, — если мы бросим все это? Все!

— Дурак!

Толливер покачал головой:

— Я начинаю понимать, что задумал Грин.

— Вот оно как? И что же?

Толливер улыбнулся Ле Васо:

— Покончить с этой плантацией.

— Что означает эта чушь?

— Поразмысли! — сказал дрожащим голосом Толливер. — Подумай! Если никто не будет работать, они вернут нас за решетку. Все же это лучше, чем собирать целый день хлопок, не так ли?

Ле Васо медленно покачал своей большой головой:

— Из этого ничего не выйдет…

— Может, и нет. Но мы не должны действовать в одиночку.

4