Прикосновение ненависти (ЛП)

— Я еще не принимаю противозачаточные. Ты не можешь кончать в меня. — Я резко выдыхаю.

— Не могу? Ты указываешь мне, что я могу, а что нет? Особенно когда это касается тебя? Нет. Я чист, Ангел, у меня очень давно не было секса, и я отказываюсь позволять чему-либо встать между нами. Не будет никаких преград, когда я буду брать тебя. Я бы предпочел рискнуть и сделать тебя беременной.

— Я просто сказала, — выпаливаю я, в то время как страх начинает нарастать в моем голосе. — Я бы хотела иметь семью, но…

— Но ничего. Когда ты позволила мне овладеть тобой, мы стали одним целым. Я буду лелеять тебя, заботиться о тебе и защищать любой ценой, но я всегда буду кончать в твою киску. По-другому быть не может. И не будет.

Он с любовью улыбается и почти душераздирающе нежно гладит мои волосы, пропуская пряди сквозь пальцы.

— Я уже говорил тебе, что как только я овладею тобой, назад пути не будет. Я намерен сделать тебя своей всеми возможными способами. Сделать так, чтобы ты забеременела — одна из моих приоритетных задач, прямо после женитьбы.

С одной стороны, того факта, что он вообще думает в этом направлении, достаточно, чтобы мой пульс участился. Будущее. Семья. Мы двое. Представляю это настолько реально, что кажется, если протянуть руку, получится дотронуться.

С другой стороны, мне интересно, будет ли у меня когда-нибудь выбор, когда наступят эти вехи.

Кого я обманываю? У женщин в нашем мире редко бывает выбор.

Что мы делаем, так это держимся за наших мужчин и любим их так сильно, как только можем.

Мои руки сжимаются вокруг него, как будто я думаю вслух, воспринимая концепцию буквально. Я более чем готова это сделать.

Даже если это означает любить его, несмотря на все, через что он проходит.

Он шевелится, отвлекая меня от мыслей. Не могу сказать, что сожалею об этом. Я не хочу, чтобы эти тревожные мысли омрачали то, что должно быть счастливым, почти священным моментом. Лежа в объятиях мужчины, которого я люблю, и наконец-то полностью принадлежу.

— Давай приведем тебя в порядок, — предлагает он со смешком. — Нам обоим сейчас не помешал бы душ, хотя у меня плохие новости.

— В чем дело? — Я поднимаю голову достаточно высоко, чтобы разглядеть его ухмылку и то, как сверкают его глаза. Если бы только я могла сделать так, чтобы он всегда был таким счастливым и умиротворенным. Мне большего не надо.

— Горячей воды не всегда хватает. Нам придется вдвоем принимать душ и экономить ее. — Он не может скрыть своего ликования. — Это ответственный поступок.

Я не могу притворяться серьезной, как это делает он, вместо этого хихикая. Я скучала по игривой энергии, которую он излучает.

— Мы не хотим быть безответственными. — Однако у моего тела другие представления, как только я пытаюсь пошевелиться, боль в мышцах усиливается.

А сердцевина слегка покалывает, когда я сжимаю бедра вместе. Мое сердце смягчается, пока почти не тает, когда Рен замечает это. Его темные брови озабоченно хмурятся, а тело напрягается рядом с моим.

— Тебе больно? Я так старался быть нежным, но мое желание к тебе пересилило все рациональные мысли. Я бы извинился, но не могу. Я хочу, чтобы тебе было больно. Хочу, чтобы ты вспоминала, кто завладел тобой. Мне нужно, чтобы ты чувствовала меня глубоко внутри с каждым движением.

— Я знаю. — Рука, которой я провожу по его щеке, кажется, успокаивает его, но лишь немного. — Каждый первый раз причиняет боль, по крайней мере, судя по тому, что я читала.

— Первый раз. — Он как будто смакует слова, которые шепчет.

Как будто это слова молитвы или заклинания. Он, должно быть, замечает вопросительный взгляд, которым я одариваю его, потому что застенчиво улыбается.

— Не буду притворяться, что мысль о том, что я у тебя первый, не делает меня твердым как сталь, Ангел. Черт возьми, даже сейчас я хочу трахнуть тебя снова.

Он обхватывает мою щеку, заглядывая глубоко в глаза.

— Твой первый и единственный.

Сладкое, приятное тепло разливается по мне, когда он гладит меня по щеке, заглядывая в глубины моей души.

— Мой первый и единственный, — соглашаюсь я, вкладывая в каждое слово всю душу. — Это всегда был ты, Рен. И всегда будешь.

Его медленная, уверенная улыбка говорит мне, что это были правильные слова.

21

РЕН

Ничто в мире никогда не было так важно, как то, что я делаю сейчас, сидя на корточках в ванне перед женщиной, которую я боготворю, вытирая остатки моей спермы и ее соков с ее же киски как можно нежнее после того, что произошло между нами в первый раз. Первый из многих. Мой член дергается при этой мысли, и я чертовски близок к тому, чтобы убедить себя, что следующий раз будет здесь и сейчас.

По крайней мере, я могу сказать, что однажды в своей жизни попал на небеса, поскольку знаю, что не попаду туда, когда умру. Лишение Скарлет девственности, владение ею и поклонение ей сломали что-то внутри меня, одновременно сплавляя искореженные кусочки обратно воедино.