Приключения в стране львов

— Я охотно провожу вас, сударыня, — отвечал молодой человек, — хотя бы для того, чтобы предохранить от какого-нибудь нового приключения.

Жандарм все время открывал рот, но не мог произнести ни одного слова.

— Гм! .. Кхе! .. Кхе! .. — только и вылетало из его уст, что было и неблагозвучно и невразумительно.

— Благодарю, господин Гюйон, — продолжала дама. — В последний раз я была с вами довольно груба.

— Пожалуйста, не будем об этом говорить!

— Напротив, сударыня, об этом мы и будем говорить — и ни о чем больше! — загремел вдруг жандарм командирским голосом. — Черт бы вас подрал! Это очень мило — сначала смертельно оскорбить, а потом к нам же нагрянуть, в эту сельскую местность, смущать наш покой! ..

— Сельская местность! .. Ах, как удачно сказано! — не удержался и, едва сдерживая смех, заметил вполголоса Фрике.

— Наконец, позвольте спросить: что вы тут делали на дереве вместо того, чтоб скучать у себя дома?

— Вас отыскивала, — кротко ответила героиня драки в табачной лавке на улице Лафайет.

Ответ и тон, которым он был дан, выбили старого солдата из седла.

— Что касается лавки, то не беспокойтесь: я оставила ее под присмотром вполне благонадежного человека.

— Очень мне нужна ваша лавка! — бросил старый солдат с самым неподдельным презрением. — Я туда не вернусь, можете делать с ней что хотите. Но за каким чертом я вам так нужен, что понадобилось совершать варварское нашествие на здешние земли?

— Мне необходима ваша подпись… у консула при двух свидетелях.

— Для чего?

— Довольно, Барбантон, — ласково, но твердо вмешался Андре. — Теперь не время обсуждать все это. Даме необходим покой. Не волнуйте ее.

— Ладно, господин Андре. Повинуюсь.

— Спасибо, дорогой друг.

Тем временем негры соорудили носилки, связали лианами палки и колья и мягко устлали их ветками и листьями.

Несмотря на всю свою энергию, путешественница так ослабла, что едва смогла в них влезть.

Бреванн распорядился устроить над ней нечто вроде балдахина, дабы она могла укрыться от солнца во время перехода по лесным полянам.

Отряд выступил.

Фрике и Барбантон остались с одним из негров сдирать шкуру с гориллы — Андре пожелал сохранить ее как трофей. Дело это они завершили очень быстро и уже к вечеру догнали отряд, сделавший привал для ночлега.

— И никакого-то у нее ко мне человеческого чувства нет, — жаловался дорогой жандарм. — Ехала в такую даль — из-за чего? Из-за моей подписи! .. Ей моя подпись нужна… Ладно. Еще поглядим.

— На что, дружище? Вы храбрец, вы молодчина, вы даже что-то вроде теократическогоnote 51 монарха у дикарей, называющих вас «Барбантон-Табу» и чтущих как идола. Но тут вы уступите, я это знаю наперед.

— Увидим! Увидим! Даю честное слово. Слово Барбантона!

— Я знаю, что слово Барбантона твердо. Но, согласитесь, и женщина, сотворившая подобную штуку, тоже человек не слабый.

Молодой человек был совершенно прав. После такой передряги любая другая чувствовала бы себя полностью разбитой, а мадам Барбантон, несмотря на пятичасовую тряску в неудобных носилках, преспокойно сидела под деревом, с аппетитом уписывала холодное мясо с бананом вместо хлеба, демонстрируя силу своего организма и недюжинную энергию.

Ей минуло тридцать пять лет, но благодаря отсутствию морщин, долго не появляющихся у полных женщин, она казалась моложе. Лицо ее на первый взгляд казалось невзрачным, но и не производило отталкивающего впечатления. Правда, при ближайшем рассмотрении оно много теряло — кожа, довольно тонкая и негрубая, имела нездоровый вид, подчеркиваемый ее сероватым оттенком. Маленькие глазки неопределенного, желто-красновато-каштанового цвета, смотрели на вас странно и не особенно приятно. Стиснутый у висков лоб — в профиль недурный, в фас оказывался непомерно узким. Нос напоминал и утиный клюв, и голову какой-то змеи. Прибавьте к этому крепкие, жадные челюсти с острыми редкими зубами, тонкие бесцветные губы, заостренный подбородок, что-то кошачье в форме и положении головы. Монументальность всему ее облику придавал высокий рост, широкие плечи, пышная грудь и большие, но весьма красивые руки, с длинными пальцами и ямочками на суставах. Жандарм знал по опыту, что эти руки обладают силой, достаточной даже для бокса.

Такова была эта женщина — сдержанная, не болтливая, не увлекающаяся, все время на чем-то сосредоточенная и погруженная в себя.

Слегка кивнув всем, она отправилась спать в специально устроенный для нее шалаш из ветвей. Мужчины подбросили дров в огонь, подвесили свои гамаки и под охраной часовых погрузились в сон.

Весь следующий день и часть последующего были очень трудными — идти приходилось девственным лесом, а это не шутка. Но госпожа Элодия Лера ни на что не жаловалась и не теряла присутствия духа.