Приключения в стране бизонов

Полковник вытащил из кармана большую пачку табака, откусил огромный кусок, заложил его за щеку и принялся жевать, испытывая блаженство, совершенно непонятное европейцу.

Янки был высокого роста, худой, жилистый, с твердыми, волевыми чертами лица. Светлые подвижные глаза под угольно-черными густыми бровями, опущенные уголки рта, длинная борода, порыжевшая от солнца и дождей, придавали ему на первый взгляд вид малосимпатичный.

Человек пристрастный или усвоивший предрассудки Старого Света принял бы его, пожалуй, за джентльмена с большой дороги.

Действительно, полковник в широкополой, помятой и поношенной фетровой шляпе с золотой обтрепанной нашивкой, в красной шерстяной рубахе, в индейских штанах из рыжей кожи, украшенных бахромой по швам, в высоченных сапогах с мексиканскими шпорами величиной с блюдце, подпоясанный ремнем, на котором красовались два кольта[11] и большой нож, да еще с многозарядным винчестером за плечами, смахивал на отпетого бандита.

Несмотря на титул полковника, которым он очень дорожил, мистер Билл был простым ковбоем. Но поспешим заметить, что это слово ни в коем случае не должно вызывать в сознании читателя мысль о мирном пастушеском труде, которым занимались еще библейские патриархи.

Американские пастухи держат в страхе малозаселенные районы Запада, куда понемногу продвигаются колонисты и эмигранты и где походные лагеря со временем вырастают в города. В местах, куда еще не пришла цивилизация, ковбои живут, не подчиняясь никаким законам. Им нечего терять — жизнь проходит в тяжелой работе и необузданных страстях.

Этих головорезов вербуют среди люмпенов[12], которыми кишат огромные города Нового Света. К работе в рудниках ковбои неспособны и вынуждены наниматься на ранчо[13], где их прошлое никого не интересует: можешь оставаться в седле по десять часов в сутки и довольствоваться жалкой пищей, в основном соленым салом да мукой, — вот и хорошо. Каждому пастуху дается шесть лошадей, оружие, повозка для продовольствия — и вперед! Обычно пять человек охраняют двенадцать сотен голов скота.

С утра до вечера ковбои не торопясь объезжают верхом стадо, следя, чтобы животные не отставали, не терялись, не заходили на чужое пастбище. Днем всадники спешиваются лишь для того, чтобы сменить уставшего коня. Две ночи из пяти они несут охрану, спят всегда под открытым небом. В конце месяца за тяжелейший труд эти работяги получают жалкие гроши — сорок долларов, и неудивительно, что день получки отмечают грандиозными оргиями. Ковбои врываются, как банда грабителей, в поселки и строящиеся города, внушая ужас жителям, которые, впрочем, в другое время дерут с них в своих салунах три шкуры, стараясь напоить до беспамятства.

Газеты полны описаний ковбойских «подвигов». Не проходит и недели, чтобы пастухи, обезумев от пьянства, не учинили какой-нибудь дикой выходки. Бывало, после чудовищной порции виски они захватывали какой-нибудь приграничный городок, грабили его и в приступе пьяного веселья сгоняли жителей на площадь, часами заставляя плясать и стреляя по ногам тех, кто не проявлял достаточного усердия.

Случалось, горожане, доведенные до отчаяния их опасными шутками, создавали комитеты самообороны, хватали наугад полдюжины хулиганов и вешали на первом попавшемся дереве. Пример был поучителен: остальные отправлялись веселиться в более безопасные места, где им не угрожала виселица.

Вот каковы американские пастухи, достойно представленные в этом повествовании персонажем, именовавшим себя полковником Биллом. Два других героя нашего рассказа хорошо знакомы тем, кто читал «Приключения в стране львов», и нам нет нужды их описывать.

Там, где высокая трава прерий заканчивалась, трое всадников остановились и внимательно осмотрелись — никаких тревожных признаков. Прерия, покрытая великолепными цветами, осталась позади, а впереди желтыми волнами простиралась песчаная равнина. У небольшой рощицы, темневшей вдалеке, охотники заметили десятка два пасущихся лошадей.

Полковник, неподвижный, как конная статуя, жевал, далеко сплевывая, табак и был явно настороже. Фрике неотрывно следил за лошадьми: что-то в их поведении казалось ему странным.

— Посмотрите-ка, господин Андре, — обратился он к другу, — похоже, этим табуном кто-то управляет. Лошади не просто пасутся, они словно расходятся вправо и влево, образуя огромную подкову.

— Черт возьми, ты прав!

— Я понял, в чем дело! У каждой лошади есть всадник. Вон посмотрите, на белом боку коня видна нога в рыжих кожаных штанах. Я видел индейцев в аргентинских пампасах, которые умели делать такие акробатические трюки.

— У вас хороший глаз, капитан, — заметил американец.

— Я? Капитан? С чего это вдруг, скажите на милость? — удивился Фрике и добавил по-французски, обернувшись к Андре: — Этот, с позволения сказать, полковник просто неподражаем. Мы его взяли проводником, платим ему жалованье, а он соблаговолил произвести меня в капитаны, тогда как сам неизвестно почему именуется полковником. Нечего сказать, хорошая штука американская демократия!

— Но, капитан… — настаивал янки.