Приключения Ромена Кальбри

Сколько раз по ночам моя мать зажигала восковые свечи и молилась о нем! Нам казалось, что если буря у нас, то она должна быть везде; если ветер сотрясал наш дом, то он раскачивал и корабль моего отца. Иногда ветер дул с такой силой, что нужно было привязывать рамы окон, чтобы уцелели стекла. К счастью, наш дом был защищен с одной стороны скалой, с другой – рубкой трехмачтового судна, давным-давно стоящего на берегу. Особенно плохо нам было в осенние ночи. Однажды октябрьской ночью мать разбудила меня. Буря была ужасна: ветер ревел, домик наш стонал, вихри врывались в комнату и задували свечи. Когда буря затихала, становились слышны удары волн о камни и скалы. Несмотря на весь этот шум, я скоро заснул, стоя на коленях на молитве. Вдруг окно сорвалось с петель, упало на пол, и стекла разлетелись вдребезги. На мгновение мне показалось, что и я захвачен вихрем.

– Твой отец погиб! – воскликнула мать.

Она верила в предчувствия и приметы. И письмо, которое она получила от моего отца спустя несколько месяцев после этой ночи, только укрепило эту веру. Думаю, это было случайное совпадение: именно в октябре корабль отца, застигнутый бурей, находился в большой опасности. Сон жены моряка – неспокойный сон: она постоянно думает о бурях и кораблекрушениях и ждет писем, а их все нет и нет… Вся жизнь ее проходит в ожидании и тревоге.

В то время письма не доставлялись на дом, их выдавали на почте. Тем, кто не успевал их получить, письма отсылали с посыльным – мальчишкой-школьником. В тот день, когда приходила почта из Ньюфаундленда, почтовое отделение буквально осаждали, потому что почти все наши мужчины с весны до осени отправлялись туда на ловлю трески. Все женщины в этот день спешили получить весточки от своих мужей. Они ожидали, стоя у двери с детьми на руках, когда назовут их имя. Одни смеялись, другие плакали. Те, кто не получил писем, расспрашивали тех, кто получил. Когда мужья в море, нельзя сказать, что отсутствие вестей – это добрые вести.

Одна старушка приходила на почту к моменту раздачи писем в течение шести лет, и ни разу она не получила ни одного письма. Звали ее тетка Жуан. Говорили, что шесть лет тому назад ее муж и четверо сыновей ушли в море и не вернулись. Возможно, они погибли во время шторма. Их не нашли – ни людей, ни лодки. А старуха каждое утро приходила на почту…

– Для вас сегодня нет ничего, – говорил ей чиновник, – может, будет завтра!

– Да, – отвечала она печально, – скорее всего, завтра, – и уходила, чтобы снова прийти на другой день.

Говорили, что она малость не в себе. Но если она и была сумасшедшей, то я никогда не встречал такой грустной и кроткой душевнобольной.

Почти всякий раз, когда я приходил на почту, она уже была там. Наш почтовый чиновник был одновременно и лавочником, и почтмейстером. Он сначала раздавал письма тем, кто спрашивал кофе, соли, сахару, а нам давал время поговорить. Аккуратный и строгий как в торговле, так и в почтовом деле, он растягивал время общения с клиентами всевозможными церемониями. Как лавочник, он надевал синий передник и картуз; как почтмейстер – суконную куртку и форменную бархатную фуражку. Ни за что на свете он не отпустит горчицы в бархатной фуражке. Даже зная, что держит в руках письмо, от которого зависит жизнь десяти человек, он не отдаст его, не сняв передника.

Каждое утро, когда мы все сходились на почте, несчастная старуха рассказывала одну и ту же историю:

– Они отправились на рыбную ловлю, – говорила она, – поднялся шторм. Им пришлось идти против ветра. Вместо того чтобы держать на Бьен-Эме, они прошли со стороны Прюданса и никак не могли пристать. Но ты понимаешь, что с таким матросом, как Жуан, им нечего было бояться в открытом море, их наверняка подобрал какой-нибудь корабль, и скоро они будут дома. Точно так же было и с сыном Мелани… А может быть, они попали в Америку. Когда они вернутся, Жером будет совсем большой; ему тогда было четырнадцать. Четырнадцать да шесть – сколько это будет? Двадцать лет, двадцать лет… Уже взрослый человек…

Она даже мысли не допускала, что ее родные погибли. Так она и умерла с верой в то, что они живы, и незадолго до смерти вручила священнику три золотых, чтобы он их передал Жерому, когда тот вернется. Несмотря на страшную бедность, она сохранила деньги для своего младшенького.

Глава II Индийский дядя

Служба моего отца должна была продолжаться три года, но он отсутствовал шесть лет. Офицеры на корабле постепенно сменялись, но остальной экипаж оставался в Тихом океане на фрегате, пока тот не пришел в ветхость.

Мне исполнилось десять лет, когда отец вернулся. Это было в воскресенье после обедни. Я пошел на дамбу посмотреть, как в порт будет входить судно. Все заметили у руля бравого моряка. Он был в мундире, а все остальные – в кителях. На дамбе в это время собралась обыкновенная публика – старые моряки, которые, независимо от погоды, приходили сюда за два часа до полного прилива и уходили не раньше, чем через два часа после начала отлива.