ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]

Решение как будто было принято окончательное, план действий выработан, и всё же на улице Макарова боцман Щербак уже еле-еле передвигал ноги и крепко сжимал пакетик с конфетами, а достигнув крылечка маленького деревянного домика, не сразу решился позвонить. Сначала Алексей Иванович обнаружил на ботинке пятнышко, очень маленькое, но вполне заметное пятнышко, — вот вам и чистильщик! — и долго боролся с ним. Потом высоко над Кронштадтом пролетели гидропланы, и, разумеется, надо было проследить их полёт до конца. Вслед за этим выяснилось, что одна из пуговиц бушлата стала какой-то скучной. Он протёр её кончиком платка, и пуговица так заблестела, так раззадорилась, что её подружки обиделись и поскучнели. Пришлось взяться и за них…

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась, и послышался женский голос:

— Что же вы не заходите, Алексей Иванович? Слышу, кто-сь тупотит, тупотит на порожке, а не звонит…

Моряк, застигнутый врасплох, покраснел, откашлялся, быстро спрятал платок и боком прошёл в дверь, боясь взглянуть на хозяйку. Когда он уселся и поднял глаза, девушка уже взялась за шитьё и, едва заметно улыбаясь, ждала, что скажет гость, приход которого почему-то её ничуть не удивил. Но боцман Щербак, вероятно, растерял по дороге все свои слова и теперь молчал, не спуская глаз с девушки и взбивая бороду. Она встретилась с его взглядом, и её карие глаза встревоженно улыбнулись.

— Вот, — начал Щербак и откашлялся. — Вот, Оксана Григорьевна, зашёл вас проведать, о здоровье спросить. В море мы уходим… Надоело в гавани стоять, надоело, как говорится, ждать у моря погоды. Так вот, Оксана Григорьевна, может быть, не скоро увидимся…

— Все уходят в море, — задумчиво проговорила девушка. — И Остап в море.

— Знаю, что Остап Григорьевич в походе… Вот и надумал по пути вас проведать: может быть, что понадобится… А это конфеты для вашего братишки: прошу передать.

В этом объяснении всё было правдоподобно, но девушка поняла, что бравый боцман Щербак немного покривил душой. Совсем другие причины привели его в маленький домик на тихой улице. Поэтому Алексей Иванович покраснел.

— Нет и Мити, — сказала Оксана со вздохом. — Тоже в море подался. Беспокоюсь я…

— Митя в море? Ишь какой быстрый! — удивился Алексей Иванович. — Как же это он на флот записался?

— Какой-то Витя Лесков, юнга с блокшива, потащил. Утонут ещё, не дай бог! Тихонький-тихонький Митя, а в море без спросу ушёл…

Тревога девушки тронула моряка. Он подсел к ней, взял за руку, заглянул в лицо.

— Вы не скучайте, Оксана Григорьевна, — сказал он серьёзно. — Ничего с ним плохого не будет. На флоте сирот нет. Не пропадёт парнишка. Морской обычай строгий — детвору беречь. Будет и сыт и здоров. На каком судне пошёл Митя?

— На «Змее».

— Так ведь «Змей» вчера ночью в гавань вернулся… Сам видел.

— Уж и не знаю… Фёдор Степанович Левшин прислал вчера какого-то моряка сказать, что Митя на «Водолей» перебрался.

— Какой Левшин?

— На блокшиве командир… Велел передать, чтобы не беспокоилась, что Митя наш на «Водолее» плывёт с юнгой этим, с Виктором.

— Постойте, постойте! — воскликнул Щербак. — Вот теперь всё ясно вижу. Вчера ночью к нам пассажир явился. Кок с блокшива. И всё, чудак, допытывался, встретит ли, мол, «Быстрый» в море «Водолея». Я думал: зачем ему этот «Водолей» понадобился? А оказывается, он юнгой интересуется… Так!.. А вы, Оксана Григорьевна, всё-таки не тревожьтесь. «Водолей» к берегу жмётся, плавание у него, говорят, коротенькое. Скоро Митю увидите…

Он как бы нечаянно взял другую руку девушки, заглянул в милое смущённое лицо и тихо проговорил:

— Оксана Григорьевна, шёл я к вам и нёс одно словечко. Давно хотел вам его сказать, да всё язык не поворачивался. Большое это слово — вся жизнь моя от него зависит. Никогда я таких слов никому не говорил. Человек я морской, к берегу непривычный. А есть такие слова, которых я никогда никому не…

Он запнулся и замолчал.

Девушка, вероятно, поняла, о каком слове говорил моряк. Она не отобрала у Алексея Ивановича своих рук и, отвернувшись от него, молчала.

— Так вот, Оксана Григорьевна, не сообщу я вам сегодня этого слова, — решил Алексей Иванович. — Позвольте отложить, пока все мы из похода не вернёмся: и брат ваш, Остап Григорьевич, и Митя, и я. Тогда уж и разрешите сообщить вам это слово… Очень прошу я вас, Оксана Григорьевна, подумать… Может, вам неинтересно это слово слышать?

— Приезжайте, Алексей Иванович, — промолвила девушка. — Только надо, чтобы Остап дома был, потому что он один у меня на свете. — Помолчав, она прошептала чуть слышно: — А мне довольно интересно ваше слово услышать. Вы плохого не скажете…

— Есть! — воскликнул боцман, охваченный радостью, но испугался своего голоса и перешёл почти на шёпот: — Спасибо, Оксана Григорьевна! С лёгкой душой в море пойду.

Когда девушка закрывала за ним дверь, он сказал:

— Не скучайте и не тревожьтесь, Оксана Григорьевна! У нашего «Быстрого» к «Водолею» дело одно есть. Может быть, так случится, что я Митю на «Быстрый» перетащу и вам его представлю. Есть у меня такая мысль… Пока всего хорошего!