ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]

Случилось то, чего никто не мог предвидеть. Послышался звонкий, заливистый лай. Маленькая задорная дворняжка мчалась к Митрофану с явным желанием растерзать его на клочки. В ту же минуту всё кругом озарилось короткой жёлтой вспышкой, и островок вздрогнул от тяжёлого удара. На секунду сердца мальчиков остановились — такой гулкий грохот прокатился над морем. Начались стрельбы.

Митрофан ещё раз мяукнул, мелькнул по стенке чёрным клубком и исчез.

— Он удрал на «Водолей», он на «Водолей» прыгнул! — с отчаянием воскликнул Митя.

— Ага, мы потеряли корабельное имущество! — зловеще сказал Виктор. — Митька, если ты мне друг, за мной!

«АЛЛО, НА ФОРТУ!»

Командир блокшива сидел в кабинете дежурного службы связи и нетерпеливо ждал, когда можно будет поговорить с фортом. Телефонные аппараты толпились на большом столе, и дежурный хватался то за одну, то за другую трубку, срывал их с рычагов, слушал, записывал, иногда вскакивал, отодвигал и снова задёргивал зелёную занавеску: за ней скрывалась большая карта Балтийского моря, на которую были наколоты силуэты кораблей, вырезанные из картона. С одного взгляда было видно, где находится тот или другой корабль. Возле форта, например, были приколоты силуэты «Водолея» и «Змея».

Дежурил молодой командир. Его лицо разгорелось. Мягкие светлые волосы прилипли ко лбу и потемнели. В трубку телефона он кричал так властно, точно командовал на корабле.

— Сейчас, сейчас, — успокаивая, говорил он нахмуренному Левшину. — Сейчас вызовем форт. Скоро его очередь. Сию минуту!

Он знал, что, если Левшин теряет полчаса для того, чтобы получить трёхминутный разговор с фортом, значит, у него имеется какое-то важное дело.

Когда дошла очередь форта, дежурный завопил в трубку:

— На форту! Алло, на форту! Кончились стрельбы? Позовите командира форта. Командир форта? Привет! Товарищ командир, «Змей» ещё у вас? Кто ушёл? «Водолей»? Спасибо, отметим. А «Змей»? Вот-вот! Попросите к телефону командира «Змея». Что? Он у себя? В таком случае…

Фёдор Степанович подошёл к столу и протянул руку. Дежурный прокричал:

— С вами сейчас будут говорить!

— Алло, товарищ Алексеев! Говорит Левшин… Да! Здравствуйте. У меня просьба: попросите к телефону Кравцова, командира «Змея», и пассажира на борту «Змея» Виктора Лескова, воспитанника блокшива. Да! Буду очень благодарен…

Старик кивнул дежурному и крепче прижал трубку к уху. Он слышал шорох, поскрипывание, точки-тире телеграфа. Сюда же примешался какой-то деловой разговор по интендантской части. Настойчивый голос монотонно повторял: «И пятьдесят мешков муки, пятьдесят, пятьдесят!» Наконец сквозь шорох и гудение проводов послышался точно закутанный в вату далёкий голос:

— Алло, Кронштадт! Это я, Кравцов. Вы, Фёдор Степанович? Хотели поговорить с Виктором? К сожалению, мы не нашли его. Не нашли и второго пассажира, Митю Гончаренко. Исчез и наш чёрный кот Митрофан.

— Как! Куда? — выкрикнул старик и затем в сердцах положил трубку на рычаг.

В это время дежурный отодвинул зелёный занавес и передвинул силуэт «Водолея» на фарватер, обозначенный пунктиром.

— Как дела, товарищ Левшин? — спросил он. — Кажется, речь идёт об отважном юнге Лескове. Как он поживает?

— Чудесно поживает, — ответил старик, бросая сердитый взгляд на силуэт «Водолея». — Заработал ещё пять суток без берега.

— Что случилось? Очередной проступок?

— Куда отправился «Водолей»? — вместо ответа спросил старик. — На самые дальние форты? Благодарю вас!

Левшин нахлобучил фуражку, поправил на себе сумку противогаза и вышел на улицу. Здесь всё было беспокойно. Ощущение тревоги навевали тишина и темнота улиц, движение молчаливых патрулей, беспорядочные порывы ветра.

— Ох, скверный мальчонка! — ворчал старик. — Тебе это даром не пройдёт, будь спокоен. Пять да пять — десять. Десять суток без берега.

Он попытался представить себе, как Виктор перебирался на «Водолей», и невольно усмехнулся.

— Собственно говоря, что случилось? — спросил он себя. — Если Кравцов потащил мальчиков в море, то Витька поступил вполне логично, когда продлил путешествие. Наверное, ловко устроился…

Старый командир поймал себя на том, что одобряет Виктора, и немедленно рассердился.

— Вот отсидит десять суток без берега и призадумается, — пробормотал он. — Надо обуздать. Немедленно обуздать! Мало ему озорничать в одиночку, так он ещё себе товарища нашёл.

Кронштадт молчал. Сквозь занавески окон тускло просвечивали огни, готовые погаснуть по первому сигналу учебной тревоги. Подчёркивая безмолвие города-крепости, непонятно где рокотал мотор самолёта.

— Но как переполошится Костин! — воскликнул старик. — Шутка ли: Витенька в море ушёл!.. Ах-ах!

В вопросах воспитания Виктора Костин-кок имел лишь право совещательного голоса и не решался открыто оспаривать педагогические указания старика. Правда, он считал, что старый командир блокшива слишком суров, что мальчику нужно было бы дать больше ласки, однако держал всё это в глубоких тайниках своего любящего сердца.