Приключение взрослых

Посторонившись, Саша невольно прижался к двери, за которой с безнадежной настойчивостью звонил и звонил телефон…

— Ну, стучи! — сказал Костя, останавливаясь перед четыреста седьмым номером. — Небось его и дома-то нет…

Саша постучал.

Никто не отозвался.

Изогнувшись над конторкой, издалека следила за ними дежурная.

Костя резко затарабанил кулаком.

— Открыто! Открыто! Вваливайтесь!

Комната была вся красная. Красные шкафы, кресла, стол, тумбочки, даже графин на тумбочке и тот был рубиново-красный.

На столе одиноко лежала папка, из которой торчали какие-то бумаги.

— Переодеваюсь! — снова раздался голос, и Саша понял, что в номере есть и вторая, скрытая красными же портьерами комната. — Галимов тоже прилетел, скоро будет!

— Это мы… — робко сказал Саша.

Костя засмеялся.

— Братцы! Галимов-то, оказывается, тоже прилетел! — Портьеры раздвинулись, и в комнату вошел морской капитан.

Это был он — лысый, вчерашний посетитель кафе. Но сегодня вместо свитера на нем был темно-синий капитанский китель с мерцающими золотыми шевронами!

— Это мы! — снова повторил Саша.

— А! Прибой вздохнул и — как там? Протащил по скалам?

— И заглушил отрывистое «нет»! — весело подхватил Костя.

— Ну, не ожидал! Честно! — Лысый быстро-быстро потер одну руку о другую. — Раздевайтесь, усаживайтесь, хлопцы!

Костя, не снимая пальто, тотчас бухнулся в одно из кресел возле тумбочки с телевизором. Как всегда, закинув ногу на ногу.

— Может, разденетесь? Ей-богу, не ожидал!

— Нет, мы на минуточку, — сказал Саша. Он вынул из бокового кармана рубль, положил его на стол рядом с папкой: — Вот. Спасибо большое.

— А книжка? — напомнил Костя, покачивая ногой.

— Да! Вот еще. — Саша с натугой вырвал альбом из портфеля. — Вам в подарок.

— Ну?! — Капитан тоже бухнулся в кресло и тоже закинул ногу на ногу.

— Надписал что-нибудь? — спросил Костя. — Дай сюда.

Костя взял книгу, раскрыл переплет, вытащил авторучку.

— А вы пока приземляйтесь. — Капитан улыбнулся Саше.

Саша опустился в третье кресло.

Костя хмурил брови, чего-то мычал.

Наконец привстал, отдал альбом.

— Так… — Капитан прочел надпись, весело хмыкнул, кивнул сам себе. — Что ж, самокритика, значит?

— Чего ты там написал? — не выдержал Саша.

— Могу прочесть, — сказал капитан. — Вот: «В знак благодарности от двух бездарностей!» Теперь осталось только подписаться. Лет через десять небось сделаетесь знаменитыми, а?

— Почему через десять? — возмутился Костя. — Намного раньше!

Подписались.

— Ну, Гаркавенко и Киселев, моя фамилия страшная — Злыднев, а зовут Николай Иванович. Давайте-ка в темпе раздевайтесь, а я на минуточку — позвоню… — Он вышел в соседнюю комнату.

Разделись. Снова сели по своим местам.

— По-турецки, — донеслось из-за портьер. — Пирожных шесть штук. Самых лучших. Миндаль? Давайте миндаль. Апельсины? Килограмма два…

Саша испытующе взглянул на Костю. Тот развел руками…

— Ну, так на чем мы остановились? — Капитан снова появился в комнате.

— Что фамилия страшная, — подсказал Костя.

Саше на миг почему-то показалось, что сейчас их выставят в шею.

— Точно! — засмеялся капитан. — Фамилия не приведи господи и вообще — представляю: подсел в кафе тип, голова на босу ногу, как говорят у нас в Приморске.

— Вы из Приморска? — Костя привскочил в кресле.

— А почему бы нет?! — удивился капитан.

— Так и я оттуда! — объяснил Костя. — Правда, давно. Вот совпадение!

— Ну, как давно?

— Уже два года. Родители переехали в Москву. И я с ними.

— Смеялся я на ваши два года. Я уже шестнадцать лет кручусь на Дальнем Востоке. Крепость еще стоит?

— Там ресторан отгрохали.

Строгий официант во фраке вкатил сверкающий столик с угощением и ушел. А Саша вдруг почувствовал, что, проболтавшись весь день по городу, страшно проголодался. Он выпил свой кофе и съел после некоторого раздумья два пирожных.

— А Сычевский пляж?

— Что — Сычевский пляж? — переспросил Костя.

— Говорят, всю гальку смыло. В «Известиях» читал.

— Спокойно. Есть Сычевский пляж. Летом Трофимовна початки продает. Вареные.

— Жива?! — заулыбался капитан.

На никелированном столике стояло еще блюдо с высокой пирамидой из апельсинов.

— А грот? Знаешь, за маяком? Там ресторан еще не сделали?

— Так он же в море. Как туда доберешься? По скалкам, что ли?

— И слава богу! Ты где там жил?

— А вы? — спросил Костя, улыбаясь.

— Узнаю земляка! Я ж тебя первый спросил. Я, например, жил на Меринга, бывшая Церковная.

— Так это же рядом с нами!

Саша взял верхний апельсин, начал чистить.

— Ты ешь, ешь, — подбодрил капитан.

Сами они ни к чему не притронулись. Кофе их остыл… Они говорили о новом порте, о какой-то проблесковой мигалке, о брекватере…

Саша никогда не просил родителей отвезти его к морю. Да это и не нужно было: каждую зиму они собирались все вместе провести отпуск на юге. Но каждое лето почему-то вместе не получалось, и дело всегда заканчивалось дачей в Кратово.

Стыдно было в его годы не видеть моря. Оно, будто назло, все время отодвигалось. Разговоры о нем вызывали зависть. Недоступность раздражала…

Желание увидеть его от этого росло и загонялось вглубь — в самые дальние тайники…

Саша догрыз горьковатую апельсиновую корку. Взял еще апельсин.