Приключение ваганта

В последнее время Жиль редко обращался к музыке за неимением свободного времени, хотя стихи продолжал сочинять, даже на лекциях. И когда Гийо, будучи в хорошем подпитии, просил его «сбацать» что-нибудь веселенькое, новоиспеченный школяр реагировал на него как бык на красную тряпку.

— Ты думаешь?.. — оживился Жиль.

— Уверен, мессир! — просиял Пройдоха. — Я же говорил, что народ там простой, непритязательный. Да и школяров там хватает. Они туда ходят из-за дешевизны. Несколько ваших песенок, и мы будем сыты и пьяны. А если найдем общий язык с Берто Лотарингцем, то все будет в лучшем виде.

Сборы не заняли много времени, и вскоре двое искателей ночных приключений и пес Гаскойн отправились на набережную Сены. Сумерки сгустились, и неистребимая вонь, преследовавшая любого парижанина днем и ночью, стала более приятной, растворившись в запахах дыма и жаркого, исходивших из многочисленных таверн. Несмотря на позднее время, на улицах было достаточно светло, хотя уличные фонари во Франции еще не вошли в обиход, как в Англии. По королевскому указу горожане обязаны были держать светильники у окон, выходивших на улицу, и примерно до полуночи этот указ исполнялся неукоснительно. Факелами освещались только центральные улицы и вход в таверну.

После полуночи город погружался в абсолютную темень. Наступало время воров и разбойников, с которыми никак не могла сладить городская стража. Поэтому ходить по ночным улицам Парижа могли только отчаянные смельчаки. Или студиозы, у которых не было и гроша за душой. Поймав школяра, грабители обычно отпускали его без долгих разговоров. А если среди них находился человек, у которого душа еще не совсем сгнила, то бедному студиозу могли отсыпать и несколько мелких монет.

Глава 12. Кафа

Низменность неподалеку от озер, где добывали соль и за которыми начиналась собственно Таврика-Газария[36] (или Кырым, как именовали этот благодатный полуостров татары; русичи называли его Крым), была настоящим несчастьем для купеческих караванов. Воздух, наполненный миазмами, вызывал у людей жарким летом удушье, а скотину одолевала какая-то неизвестная хворь. По сторонам битого шляха довольно часто встречались могильные холмики и скелеты павших коней и волов. Эту гнилую местность все старались проехать как можно быстрее, а понимающие толк в медицине генуэзцы добавляли в воду для питья горькое лекарство от лихорадки. Кроме того, они смазывали ноздри животных дурно пахнущей мазью.

Караван генуэзского купца Гвидо Фабриано, который вел торговлю с Киевом и держал путь в Кафу, с некоторого отдаления напоминал длинную гусеницу, которая судорожно пытается уползти от опасности. В повозки были запряжены не медлительные волы, а кони рыжей масти, своей мощной статью напоминавшие боевых рыцарских коней, только ростом пониже. Это были очень редкие для этих мест арденнские лошади, с древних времен пользующиеся заслуженной славой самых выносливых тяжеловозов. Генуэзцы-колонисты разводили их в Солдайе[37], но лишь для своих нужд. На сторону арденнских лошадей они не продавали.

И только одну из повозок тянули две лохматые лошадки татарского типа, которых в Диком поле было не счесть. Эти коньки верой и правдой служили в крестьянских хозяйствах в качестве тягловых, а когда требовали обстоятельства, их седлали, и они превращались в верховых. Они были не так быстры, как те, на которых ездили степные разбойники-крымчаки, но что касается выносливости, в степи им не было равных.

Повозка, в отличие от фур генуэзцев, была небольшой. И груза на ней было гораздо меньше. В качестве кучера выступал Андрейко Нечай, а на мешках с пожитками дремал Ивашко Немирич. К каравану Гвидо Фабриано они присоединились по высокой протекции самого киевского князя Олелько Владимировича. Обычно чужаков генуэзцы брали с собой очень неохотно. Для них русичи, как и татары, были если и не ворами, то разбойниками точно, с которыми ухо нужно держать востро.

Пришлось старшему Немиричу, плюнув на шляхетную гордость, кланяться князю в ножки (чего не сделаешь ради родного чада) и разориться на дорогой подарок. Конечно, можно было отправить Ивашку в Крым с обозом какого-нибудь киевского купца — дешевле бы обошлось. Но дешевая рыбка — плохая юшка. С генуэзцами поездка куда как безопаснее. Степные разбойники очень редко нападали на них, потому что у иноземцев всегда была мощная воинская охрана.

Караван Гвидо Фабриано не был исключением. По бокам каравана ехал десяток конников во главе с кондотьером[38] Джакомо Адорно, а в одной из фур расположились знаменитые генуэзские арбалетчики — целая бандерия[39], которой командовал коннетабль Рикардо Сетте.