Приключение с высокородным клиентом

– Жирняга Шинуэлл мне рассказал. Он нацелился еще на какую-то несчастную дурочку и на этот раз женится на ней. Вы хотите этому помешать. Ну, вы же, конечно, знаете предостаточно про этого дьявола, чтобы любая девушка в здравом уме закаялась переступить с ним церковный порог.

– Но она не в здравом уме. Она влюблена безумно. Ей все о нем рассказали. Ее ничто не трогает.

– Ей и про убийство говорили?

– Да.

– Господи! Ну и храбра она!

– Считает все это клеветой.

– Вы не могли бы представить доказательства ее глупым глазам?

– Ну, а помочь нам в этом вы не могли бы?

– Да разве ж я сама не доказательство? Если я встану перед ней и расскажу, как он со мной обошелся!

– А вы бы это сделали?

– Сделала бы? Еще как!

– Ну, стоит попробовать. Но он поведал ей большинство своих грехов и получил отпущение, и, насколько понимаю, для нее все решено.

– Спорю, всего он ей не сказал, – объявила мисс Уинтер. – Я краешком глаза видела одно-два убийства, кроме того, которое наделало столько шума. Он упомянет кого-нибудь в этой своей бархатной манере, а потом уставится на меня и скажет: «Месяца не прошло, как он умер». И это были не пустые слова. Только я в голову не брала. Понимаете, я же тогда сама его любила. Что бы он там ни творил, мне было все равно, вот как этой несчастной дурехе! Но вот одно меня встряхнуло. Да, черт дери, если бы не его ядовитый лживый язык, который объясняет и убаюкивает, я бы бросила его в ту же ночь. Его книжечка – книжечка в коричневом кожаном переплете с замочком и его золотым тисненым гербом снаружи. Думается, он в ту ночь перепил, не то он бы мне ее не показал.

– Так что же в ней было?

– Говорю вам, мистер Холмс, этот человек коллекционирует женщин и очень своей коллекцией гордится, ну, как те, кто собирает марки или бабочек. У него в этой книжке все. Снимки, имена, подробные описания, ну, словом, все о них. Мерзкая книжка, какую ни один мужчина, родись он хоть в сточной канаве, никогда бы не состряпал. А вот у Адельберта Грюнера есть такая книжка. «Души, которые я погубил». Он мог бы вытиснить это на переплете, если бы захотел. Ну, да это тут ни при чем. Книжка вам не поможет, а если бы и так, добраться вы до нее не доберетесь.

– Где она?

– Как, сэр, я могу сказать, где она сейчас? Я ушла от него больше года назад. А где он тогда ее прятал, я знаю. Он жутко аккуратен в некоторых своих привычках, ну, прямо кот! Так что, может быть, она все еще в ячейке старого бюро во внутреннем кабинете. Вы его дом знаете?

– Я был в кабинете, – ответил Холмс.

– Да неужто? Ну, вы времени не теряли, раз взялись за дело только нынче утром. Может, милый Адельберт повстречал ровню? Кабинет для приемов, он с китайской посудой – в большом стеклянном шкафу между окнами. А позади его стола есть дверь во внутренний кабинет, маленькую комнату, где он хранит бумаги и все такое.

– И он не боится грабителей?

– Адельберт не трус. Этого про него и злейший враг не скажет. Он умеет о себе позаботиться. На ночь включается сигнализация против взломщиков. Да там ничего ценного для взломщиков нет. Разве что он утащит всю эту шикарную посуду!

– А что от нее толку? – сказал Шинуэлл Джонсон тоном эксперта. – Никакой скупщик не польстится на то, чего ни переплавить, ни продать нельзя.

– Совершенно верно, – сказал Холмс. – Так вот, мисс Уинтер, если вы заглянете сюда завтра вечером в пять, я тем временем проверю, нельзя ли будет осуществить вашу мысль о том, чтобы вам лично повидать эту леди. Я крайне обязан вам за вашу помощь. Незачем говорить, что мои клиенты щедро…

– А вот этого не надо, мистер Холмс! – вскричала она. – Я же не ради денег. Дайте мне увидеть, как он тонет в грязи, и я получу все, чего добивалась. В грязи и с моей ногой на его проклятом лице. Вот моя цена. Я буду у вас завтра или в любой другой день, пока вы идете по его следу. Жирняга всегда вам скажет, где меня найти.

Я снова увидел Холмса только на следующий вечер, когда мы опять пообедали в одном из ресторанов на Стрэнде. Когда я спросил его, удалось ли ему устроить эту встречу, он пожал плечами. Затем рассказал мне всю историю, которую я изложу нижеследующим образом. Его жесткие лаконичные фразы нуждаются в небольшом редактировании, чтобы смягчить их в соответствии с правилами реальной жизни.

– Получить согласие на встречу было совсем нетрудно, – начал Холмс, – так как барышня упивается, выказывая безоговорочное дочернее послушание во всех второстепенных делах, стараясь искупить то, как она вопиюще нарушила его своей помолвкой. Генерал позвонил, что все готово, а яростная мисс У. явилась к условленному часу, так что в половине шестого кеб высадил нас перед номером сто четыре на Беркли-сквер, где проживает старый воин, – одним из тех ужасных серых лондонских дворцов, в сравнении с которым даже церковь выглядит фривольной. Лакей проводил нас в большую с желтыми шторами гостиную, где ожидала барышня: чинная, бледная, сдержанная, застывшая и далекая, как горные снега.