Приключение Питера Симпла

Спустя два или три дня после этого разговора с мистером Чаксом капитан направил корабль к берегу, и, находясь в пяти милях от него, мы заметили невдалеке от земли два корабля. Мы распустили все паруса и отрезали их от песчаного мыса, за которым они старались укрыться. Видя невозможность исполнить свое намерение, они устремились к берегу под защиту незначительной батареи из двух пушек, открывшей по нам пальбу. Свист первых ядер, прорезавших наши снасти, показался мне до крайности ужасным, но офицеры и матросы встретили их с улыбкой, а потому, конечно, я тоже постарался улыбнуться, хотя в действительности не находил тут ничего смешного. Капитан скомандовал штирбортной вахте собраться на шканцах, отвязать боты и приготовить их к спуску в море; потом мы бросили якорь на расстоянии одной мили от батареи и завязали с ней перестрелку. Между тем остальной экипаж спустил четыре бота, которые тотчас же наполнились вооруженными людьми и отправились для взятия батареи. Мне очень хотелось участвовать в деле, и О'Брайен, получивший команду над первым катером, взял меня с собой с условием, чтоб я спрятался от капитана на шканцах и оставался там, пока боты не станут отчаливать от корабля. Я выполнил это указание и никем не был замечен. Мы поплыли наискось к батарее. Не более как через десять минут боты ударились о песчаный берег, и мы бросились вон. Французы выпалили из пушек, лишь только мы приблизились к берегу, и потом бросились бежать, так что батарея досталась нам без боя. Этому последнему обстоятельству я был очень рад, потому что по своему возрасту и силам не считал себя способным устоять в рукопашной борьбе со взрослым человеком. Около самой батареи находилось несколько рыбачьих хижин, и, между тем как двое из наших ботов отправились к неприятельским кораблям, чтобы посмотреть, можно ли их взять с собой, матросы двух других ботов заколачивали пушки и ломали лафеты, а я отправился с О'Брайеном осматривать хижины. Они были, очевидно, только что оставлены своими хозяевами; но мы нашли в них пропасть рыбы, пойманной, казалось, этим утром.

— Черт! — вскричал О'Брайен, указывая на огромную самку скатаnote 14. — Вот настоящий образ моей бабушки; мы возьмем ее за одно напоминание о моей родине. Питер, всунь ей палец в жабры и тащи к боту.

Я попробовал сунуть палец в ее жабры, но не успел в этом и, полагая, что она уже издохла, запустил его ей в рот. Но я жестоко ошибся, потому что тварь была еще жива, тотчас же сомкнула пасть, прокусила мой палец до кости и стиснула зубы так сильно, что я никак не мог его выдернуть; да и боль была так жестока, что я не решился бы дергать его сильнее. Таким образом я попал в плен к рыбе. Я закричал, к счастью, так громко, что меня услышал О'Брайен, который был уже рядом с ботами и поспешил ко мне на помощь с двумя огромными тресками в руках. Сначала он не мог удержаться от смеха, но, наконец, с помощью ножа заставил рыбу раскрыть рот, и я смог освободить свой жестоко изуродованный палец. Сняв шарф, я привязал его к хвосту ската и потащил к борту, который уже отчаливал. Прочие боты нашли, что неприятельские корабли нельзя взять с собой иначе, как выбросив балласт, а потому по приказанию капитана их зажгли, и, прежде чем мы потеряли их из виду, они уже сгорели до самого трюма. Мой палец болел три недели, и все это время офицеры не переставали смеяться надо мной, говоря, что я едва не попал в плен к «старой деве».

Мы продолжали крейсировать вдоль берегов, пока не вошли в Аркашонский залив, где овладели двумя или тремя кораблями и сверх того загнали множество судов на берег. Здесь с нами случилось приключение, которое показывает, как полезно для военного корабля, чтобы капитан его был хороший моряк и держал свой экипаж в строгом повиновении. Когда уже опасность миновала, я слышал, как офицеры единодушно утверждали, что корабль и экипаж обязаны своим спасением исключительно присутствию духа капитана Савиджа.

Мы загнали неприятельские конвойные корабли в самый конец залива и прижали их к берегу, куда в это время с такой силой били волны, что они непременно должны были разбиться вдребезги, прежде чем успели бы выйти на простор; сделав это, мы начали отходить назад. Ветер дул в ту пору довольно свежий, и так как нам приходилось плыть против него, то мы были вынуждены удвоить рифы на марсстенгах. Погода между тем становилась грозной; через час все небо покрылось сплошной черной тучей, которая спустилась так низко, что почти касалась верхушек мачт. Страшные волны, поднявшиеся вдруг как по мановению волшебника, напирали на нас, подвергая корабль влиянию грозного берегового ветра. С наступлением ночи налетел сильный шквал, и корабль почти исчез под множеством парусов, которые нам пришлось распустить. Если б мы находились в открытом море, то пустили бы в дело одни лееры, но теперь мы решили во что бы то ни стало плыть на всех парусах в надежде проплыть мимо берега, коснувшись его только слегка.