Прихоти фортуны

Жанна старалась ни о чем не думать, опустошить свое сердце. Поев, она заворачивалась в рогожу и засыпала. Однажды она обнаружила на ступеньках полный кувшин воды и миску, в которой не было ни крошки. Значит, пока она спала, принесли еду, и крысы поживились ее съестным.

Волосы Жанны засалились и свалялись, кожа стала липкой и грязной. Она повзрослела. Исчезла прежняя Жанна. Смеющаяся, розовая девочка с мягким характером никогда уже не вернется. На смену ей пришла решительная молодая женщина, желающая выжить.

Но ведь не может так продолжатся вечно! Что-то должно произойти.

Однажды к ней пришли. Дверь открылась с нарочитым, как показалось Жанне, грохотом, свет фонаря проник в камеру, заметались тени, силуэты людей, похожие на черную клейкую массу, и кто-то произнес ее имя.

Она не ответила. Люди стали спускаться вниз. Девушка слышала их дыхание, чувствовала свежий воздух, которым тянуло сюда сквозь неплотно прикрытую дверь.

– Блудница, почему ты не отвечаешь? – услышала Жанна надтреснутый голос. – Или ты внемлешь только зову врага рода человеческого?

– Здесь нет блудницы, – резко ответила Жанна, приподнимаясь на локте. – Если же ты обращаешься к девице Грандье, я слушаю тебя!

Монах, толстый, с сильной отдышкой, хотел возразить, но другой жестом остановил его.

– Не следует, брат Любар, – сдержанно сказал он, и голос показался узнице смутно знакомым.

– Подожди, ведьма, дойдет и до тебя очередь, – угрожающе пробормотал монах, наводя фонарь на изможденное, страшно высохшее лицо девушки, где прекрасные зеркальные глаза занимали, казалось, куда больше места, чем у обычных людей. Свет причинял боль, и девушка закрыла ладонью лицо.

– Убери фонарь! – послышался голос. Наступила привычная темнота.

– Оставь нас, брат Любар.

– Что я слышу? – Монах растерянно посмотрел на товарища, стоявшего со скрещенными на груди руками.

– Доселе слух не изменял тебе, брат. Ты ведь утверждаешь, что слышишь даже, как ангелы машут крыльями над головой его преосвященства.

– Но, брат, не для того ли мы спустились в это подземелье, чтобы взять еретичку, и повести ее наверх?

–. Именно для этого, брат. Но прежде я хочу поговорить с ней.

– О, Иисус!

– Удались, брат.

– Полно, девушка, – произнес тот же голос, но уже не повелительно, а с нотами нежности, когда нежелательный свидетель скрылся за дубовой дверью. – Не бойся. Ты можешь открыть лицо. Я не причиню тебе вреда и клянусь, сделаю все от меня зависящее, чтобы никто не посмел обидеть тебя.

Говоря это, посетитель слегка приоткрыл фонарь, и при тусклом свете Жанна различила высокую фигуру собеседника в шерстяной рясе. На его поясе висело множество амулетов и четок.

– Обидеть меня? – переспросила Жанна. – По-твоему, монах, привезти насильно девушку в это гиблое место, бросить в зловонную камеру, посадить на хлеб и воду – это не значит «обидеть»? О чем ты говоришь, доминиканец!

– Увы, не моя в том вина. На тебя донесли.

– А! – воскликнула Жанна, вцепившись в свои волосы.

– Жанна, – проговорил монах, поставив на пол фонарь и быстро подойдя к убогому ложу девушки. – Жанна, ты ведь хочешь выйти отсюда?

– Хочу ли я выйти? О, что за вопрос! – отвечала Жанна, и глаза ее блуждали по сумеречному силуэту незнакомца. – Но неужто ты думаешь, монах, что я доверюсь хоть одному «псу господнему», чье вероломство всем известно!

– Но тебе будет легче этого достигнуть, если ты доверишься мне.

– На что ты толкаешь меня, незнакомец?

– Жанна! Я пытаюсь спасти тебя. Время дорого. Только скажи «да», и я выведу тебя через потайной ход.

– Кто ты?

– Я тот, кто знает тебе цену!

Девушка с трудом поднялась. Она стояла на слабых ногах, держась за стену, и тщетно старалась рассмотреть лицо незнакомца.

– Чего ты хочешь от меня, бес? Я знаю, ты потребуешь платы.

– О, гордая Жанна! – воскликнул монах, хватаясь за грудь. – Послушай, тебя обвиняют в колдовстве. Тебе уготован страшный путь, прежде чем ты взойдешь на костер. Я же предлагаю спасение. Только подай знак, и я на все готов.

– Так какова цена твоей услуге?

– Любовь, – страстно отвечал монах. – Я люблю тебя, Жанна, я теряю рассудок. Пощади! Пусть ты ничего не чувствуешь ко мне, пусть ты равнодушна. Я смирюсь с этим. Достаточно того, что я люблю. Идем, Жанна! – Он протянул руку.

– Стать твоей любовницей, – медленно проговорила девушка. – В своем ли ты уме, доминиканец? По-твоему, я допущу, чтобы мною попользовались и выбросили, как ветошь? Я предпочту смерть.

– Позорную и мучительную смерть, Жанна!

– Да!

– Но ведь ты хочешь жить!

– Ты прав, монах. Я хочу жить. Но я не хочу презирать себя за это!

– Что? – монах отшатнулся, словно получил пощечину, и отступил на шаг.

– Ты привык вершить судьбы людей, не так ли? – с достоинством произнесла Жанна.

– Я люблю тебя.

– Ложь! Я не знаю тебя.

– Вот как? Ты не знаешь, прекрасная Жанна, монаха Патрика? А имя Этьен де Ледред тебе знакомо?

Жанна в удивлении и испуге раскрыла глаза. Монах быстро наклонился, поднял с пола фонарь и приблизил к своему лицу.

– Смотри!