Приятные ночи

Опасаясь пуститься за обезьяной в погоню или приказать кому-нибудь за нею погнаться, дабы обозлившись, она не бросила скуди в море, купец, взволнованный и погружённый в уныние, стоял сам не свой, готовый тут же испустить дух; он не знал, что ему предпринять, полезть ли за обезьяной на мачту или оставаться на месте. Пребывая в положении, столь чреватом роковыми последствиями, он, в конце концов, порешил покориться прихоти взбалмошной твари. А обезьяна, развязав мешочки, принялась вытаскивать из них скуди и затем укладывать их назад и, проведя в этом занятии изрядно долгое время, сложила, наконец, монеты в мешочки, завязала их и вслед за тем один мешочек швырнула в море, а другой - купцу на палубу судна, как бы желая ему показать, что деньги, которые она бросила в море, были выручены за воду, добавленную в вино, а остальные, отданные купцу, - за чистое, неразбавленное вино, и, таким образом, вода получила цену воды, а Бернардо - цену вина. Поняв по этой причине, что здесь несомненно вмешалось божье произволенье, Бернардо пришёл в себя и успокоился, рассудив, что неправедно нажитое недолговечно, и если порою случается, что оно доставляет радость овладевшему им, то уж наследнику радости от него никогда не видать.

Весьма остроумна была рассказанная Ариадною сказка, и все превознесли её похвалами. Заметив поданный Синьорою знак закончить положенною загадкой, Ариадна прочла такое:

Есть зубы у меня и язычок,
Но вот костей - увы! - я не имею.
Язык мой никогда болтать не мог,
Жевать и есть я тоже не умею.
Есть скважина во мне, и стерженёк
Туда просунёт, не трудясь над нею,
Любой и каждый, но другой придёт,
Он вынет стержень и насквозь пробьёт.

Эта загадка подала повод к продолжительным разговорам, однако никто, кроме Изабеллы, её не понял, а она сказала, что означает загадка не что иное, как замок; у него есть зубы и язычок, но нет костей, и он не в состоянии что-либо есть; что в него суют - это ключ, который великое множество раз отпирает ларь; а кто вынимает ключ из замка, тот вешает его на какой-нибудь гвоздь.

ОТ РЕДАКЦИИ

Среди итальянских новеллистов XVI в. Джанфранческо Страпароле принадлежит одно из самых заметных мест. Последователь Боккаччо, как и многие другие его современники (как Джиральди Чинтио, Мольца, Банделло и др.), и свою книгу Страпарола строит по модели "Декамерона", а также заимствует у великого флорентийца ряд сюжетов, мотивов, ситуаций. То "жизнерадостное свободомыслие" [256], что было так характерно для Ренессанса и что с такой очевидной прямотой заявило о себе в книге Боккаччо, находит и в Страпароле последовательного приверженца.

Современник многих великих мыслителей, живописцев и писателей Возрождения, Страпарола живо откликался на запросы своей эпохи, стараясь не отставать от её пристрастий и вкусов. Это было время, когда с весёлым и беззаботным смехом была преодолена и отброшена аскетическая и лицемерная религиозная мораль и человек предстал в литературе и в искусстве во всём многообразии и неприкрашенности своего земного бытия. Запретных тем как бы не стало; продолжая традиции раннегородской сатирической литературы, теснейшим образом связанной с народно-смеховой культурой Средневековья, Страпарола, да и вообще все итальянские новеллисты эпохи Возрождения (начиная с Боккаччо) с воодушевлением и юмором повествовали о комических и забавных приключениях своих героев; уделяя немалое внимание их любовным похождениям, Страпарола с лукавым простодушием рассказывал о ситуациях рискованных и далеко не всегда пристойных. Это было вполне в духе времени; ведь, как верно заметил Н.Г.Чернышевский, "то, что нам кажется слишком сальным, слишком площадным, тогда не считалось неприличным" [257]. Чернышевский говорил о "Декамероне", но слова его могут быть отнесены ко всем тем весёлым непристойностям, которые можно встретить и у Боккаччо, и у Рабле, и у Сервантеса, и у Шекспира.

Следует также заметить, что в новеллах Страпаролы нет пряного, болезненного эротизма, который нет-нет да и прорывался в произведениях некоторых его современников. Свои любовные сюжеты Страпарола трактует неизменно шутливо, а те сердечные переживания, что обуревают его героев, продиктованы, как правило, здоровым естественным чувством. Более того, Эротика в новеллах "Приятных ночей" во многом развенчивается и высмеивается; это особенно очевидно в тех стихотворных "загадках", что завершают каждую из составляющих сборник сказок: неся в себе порой игривые или даже непристойные намёки, такая "загадка" оказывалась снабжённой настолько невинной разгадкой, что это создавало дополнительный комический эффект, а любители гривуазных тем бывали посрамлены.