Приграничное владение

Ираида, пьяно улыбаясь, в очередной раз разглядывала свой новый паспорт. Правда по паспорту она была вовсе никакая не Ираида, но и не Елена, как в старом. Она потянулась и катнула ногой пустую бутылку из-под дорогого вина. По большому счету, какая разница, какое имя стоит в этом паспорте? Даже лучше, что не Ираида, теперь она стала умнее и будет пользоваться псевдонимом, а не паспортным именем. Теперь только дождаться Геру и можно валить из этой вонючей рашки.

Главное, что деньги у них есть и деньги не малые, по крайней мере, на обустройство им хватит. Она надеялась, что Бес за информацию о своем сбежавшем сотруднике еще отстегнет не маленький куш, и тогда их тут ничего удерживать не будет. Она сделала несколько глотков из хрустального фужера и пьяно икнула.

Самое главное, она наконец-то поквитается с этим наглым мужланом, сидящим в подвале. Эта сволота очень много о себе возомнила – вино ему хорошее и стейки подавай! Будто он не пленник, а совсем наоборот, будто это они с Герой у него на побегушках. Ну уж нет. Мотнула она головой, взметнув свои огненно-рыжие волосы. Гера вернется и они придумают, как забрать жизнь у этого ублюдка.

Хм… А ведь Гера уже сегодня прилететь может. Нужно себя в порядок привести, душ принять и переодеться. Она пьяно посмотрела на закатившуюся в угол пустую бутылку. Хотя, если прилетит, то только вечером и еще один стаканчик совсем не помешает. Пошатываясь и покачивая бедрами, она дошла до бара, вынула еще одну бутылку с вином и сноровисто откупорила ее.

Нет, когда они свалят из бывшего совка, все изменится. На хороший дом, скажем в Европе, им денег вполне хватит. А, может, и в Америку рванут – новый мир, новые возможности. Главное, не тут, бок о бок с этими мужиками и их тупыми женами, которые с утра как кони бегут на работу, а вечером ухайдоканные спешат забрать из детсада своего вонючего спиногрыза и домой – варить щи своему не менее вонючему мужику.

Нет уж, с нее достаточно. Хапнула она этой самой совковой жизни сполна, теперь имеет права отдохнуть. Пьяно развалившись в кожаном кресле, она вновь плеснула в фужер рубиновой жидкости, пытаясь отогнать нахлынувшие на нее неприятные воспоминания.

Родилась Елена в небольшом рабочем поселке, на окраине незалежной, тогда еще входившей в состав совка. Отец ушел, когда она только пошла в школу и мать одна тянула их с младшей сестрой, впрягаясь в рабочий хомут с раннего утра до позднего вечера. Отучившись в старой двухэтажной школе-восьмилетке, она вместе с парочкой подруг поступила в техникум легкой промышленности от большой фабрики, в областном центре.

По сравнению с поселком в городе было намного веселее, кино, дискотеки, недорогие кафешки, да и ночи проходили в частых гулянках с продолжением.

Речное училище стояло почти напротив женской общаги и парни с последнего курса частенько захаживали к ним через окно второго этажа. Первый семестр она худо-бедно протянула на взятые с собой деньги и небольшую стипендию, а вот уже в конце второго ее не допустили до экзаменов, отчислив за неуспеваемость и неоднократные прогулы, сразу же выселив и из техникумовской общаги.

Да все равно пришлось бы уходить, денег-то ей, в отличие от ее подружек, никто не высылал. Пришлось устроиться на работу в городе, ну не возвращаться же в пыльный, опостылевший поселок. Правда, даже устроившись на фабрику ученицей, денег она зарабатывала только на съем маленькой комнатки у ворчливой старухи и на скудный рацион питания.

Она поморщилась, вспоминая. Хватило тогда ее ненадолго, от силы месяцев восемь-девять проработала она на фабрике. Потом в стране пошли глобальные перемены, стал распадаться союз, продуктов в магазинах не стало вовсе, да и небольшую зарплату задерживали на несколько месяцев.

Повезло ли ей тогда или совсем наоборот, она не пришла к однозначному выводу до сих пор, но в те смутные дни глобальных перемен, она познакомилась с Севой.

Нет, Сева не стал ее парнем, Сева был пронырливым дельцом среднего возраста, что на волне тогдашней вседозволенности создал почти легальный бордель, куда и собирал симпатичных девочек, испытывающих материальные трудности.

Потом пару лет в шикарно обставленной четырехкомнатной квартире, еще с двумя жрицами любви немного постарше и опытной тридцатишестилетней Людмилой, исполнявшей еще и роль мамки администраторши, они принимали респектабельных клиентов.

Клиентов привозил им Сева, он же забирал и основную часть дохода, но неизбалованным девушкам на еду и недорогие тряпки денег хватало с избытком. Реклама о его борделе в открытую шла бегущей строкой на местном телевидении и печаталась в газетах. Людмила как-то проговорилась, что у Севы на самом деле таких квартир несколько. Пару-тройку раз в месяц их всей компанией возили в сауну к местной братве, как выражался Сева, на отработку субботника. Очень часто после таких «стахановских субботников», где зачастую присутствовало пару десятков не обезображенных интеллектом личностей, феям приходилось сутки отлеживаться, благо Сева все понимал и не напрягал их на следующий день.