Приглашение в ад

— А как же! Чехов Анатолий — из простых? Из простых. Мартин Иден — опять же из обыкновенного люда. Шаляпин — из сапожников, Александр Ломоносов — тоже пехом пришлепал в столицу. Аж, из самой Сибири. Пришагал — и враз стал академиком.

— Кто-кто? — удивилась Мадонна.

— Из Сибири? — попытался уточнить и Вадим, но Егор не позволил себя сбить. Спорщик он был опытный.

— Знамо дело!.. Или тот же Меньшиков! Сперва пирогами торговал, а после — бах! — и Урал осваивать начал. Вместе с Ермаком… Да чего там говорить, все гении — черная косточка! Потому как снизу оно всегда виднее. И энергия — исконная, от земли!

— Хорошо, а Пушкин? Александр Сергеевич?

— Ха! Его ж крестьянка воспитывала! Самая натуральная! И тоже доподлинный факт, отраженный в литературе. Поэт и сам в стихах ее часто поминал.

— Кого ее-то?

— Ну, Полину Родионовну. Кого же еще?

— Полину, говоришь? Мда… Ну ладно, а граф Толстой? С ним как быть?

— Внебрачный сын нанятого из крепостных лакея. Тоже доказано! Молекулой ДНК!..

— А Тургенев?

— То же самое… Это ж по портретам видно — вон какая бородища. И рост солидный. Откуда это, интересно, у аристократов родителей — интеллигентов чахоточных взяться такому чудо-богатырю?

Вадим только головой покачал. Спорить с Панчей было невозможно. Сукин сын знал решительно все и обо всем. Даже про молекулу ДНК.

— Ну? Нечем крыть?

— А что тут скажешь, эрудит! — Вадим беспомощно развел руками. Мадонна фыркнула.

И тут Санька с мальками враз грянули смехом. «Эрудит» развернулся к ним спиной, и на приметном месте собравшиеся разглядели непросохший отпечаток «кочана». Рассмеялись и Вадим с Мадонной. Даже Лебедь — и тот улыбнулся. Завертевшись на месте, взглянув сначала на небо, а потом на башню, Егор довольно скоро уяснил причину всеобщего веселья.

— Что ж… Гогочите, гогочите! Смеется, как говорится, только тот, кто — сами знаете. А жизнь, говорят, смех только продлевает…

Он был истинным философом — Егор Панчугин.

* * *

В этот день броневик Панчи работал наподобие развозочного такси. Сначала подвезли мальков к музею Ганисяна, затем высадили у полуразрушенного стадиона Лебедя, Мадонна попросила подбросить до станции метро «Игровая» — доставили туда и ее. Санька, не согласившийся оставаться в башне один, пусть даже и с велосипедом, настоял на том, чтобы раскатывать на бронемашине и дальше. Время от времени, доставая из-за пояса свой малокалиберный «Патфиндер», он принимался лихо накручивать барабан, с азартом постукивал коротким стволом по броне. Внимая сердитым замечаниям, прятал револьвер обратно.

— Ну все, — вздохнул Вадим, взглянув последний раз на оставшуюся возле станционных ворот Мадонну. — А теперь полным ходом к Борису. Пора навестить нашего ученого пророка.

Проще сказать, чем сделать. Прежде чем добраться до лаборатории Бориса, им пришлось немало потрястись. Город перестал быть городом, превратившись в пересеченную местность. Не раз и не два они объезжали свежие завалы, и даже могучий дизель бронемашины временами пел на самых высоких тонах, силясь преодолеть сыпучую крутизну новоявленных городских холмов. Пару раз Панчугин высовывался из люка, озабоченно озирая окрестности и пытаясь угадать кратчайшее направление без видимой угрозы застрять. Но и застрять разочек им все-таки довелось. В одном из проулков дорога превратилась в кисельное мессиво, огромные колеса бессильно забуксовали, и, ругаясь, Панчуга двинулся в близлежащие дома дабы поискать досок под колеса. Устроившись на краю люка, Вадим с интересом пригляделся к стайке ребятишек, что, удостоверившись в отсутствии у проезжих агрессивных намерений, возобновила свой путь вдоль вертлявого темного ручейка, следя за скользящими в воде щепками. Малыши шмыгали носами и шумно переживали за свои «кораблики».

— Моя-то торпедочка! Вона как! Всех сделала!

— Конечно! Из спички… Так и дурак сможет.

— А моя — прямо крейсер! Щас на таран ваших возьмет!..

И тут же кто-то из оборванцев тоненьким голосочком завел:

— А у них па-ходочка! Ка-а-ак в море лодочка! У них ба-а-тиночки на красоту!..

И песню тотчас поддержали:

— Ане пошли туда, где можно без труда — достать бутылку рома и вина… Где пива пенится, пираты женятся, а юбки стельные по швам трещат…

— Стильные, а не стельные, — машинально пробормотал Вадим. Его, разумеется, не услышали. Следуя за мутным потоком, ребятишки повернули за угол, и песня уплыла вместе с ними.

— Салажата… — снисходительно произнес высунувший голову Санька. Циркнув слюной, добавил:

— А я бы на своем мотороллере тут запросто. Вон по той кромочке.

Взглянув на него, Вадим попытался припомнить себя в таком же возрасте. Во всяком случае песни «пиратские» он точно пел. И щепки-корабли по ручьям тоже гонял. Славное было времечко! Спрашивается, какого хрена дети взрослеют?… Вадим вздрогнул. Из окна дома вылетела дверца от шифоньера, за ней просифонила по воздуху другая. Чуть погодя, следом с кряхтением выбрался Панча.

— Помочь? — предложил Дымов.

— Ничего, справлюсь.

Крутивший головой Санька разглядел голубя, припавшего клювом к луже.