Приглашение на выставку

Ему страшно. Он хочет, чтобы для него все оставалось по-прежнему. Но поздно! Чаще и чаще он слышит звон колоколов и молитвенные песнопения в каких-то горных монастырях. Перед его глазами едва ли не постоянно возникают полотна божественного Леонардо, Рафаэля, Тициана. Он видит себя – с кистью, у холста…

Глава 7

Несколько недель спустя, в час ночи машина Глена остановилась у одного особняка в Манхэттене. Глен потянулся к мобильнику, чтобы позвонить, но наружная дверь дома вдруг отворилась, и коренастый мужчина в футболке с пестрыми попугаями и в соломенной шляпе появился на крыльце.    

– Привет. Долго ждешь? – спросил Хулио. 

– Нет, не долго. Садись,  поехали.  

Путь предстоял неблизкий – в самый конец Лонг-Айленда. Там, на причале, подвешенная к столбу, раскачиваемая океанским ветром, болтается на тросе большая  каучуковая акула, которая провожает и встречает корабли. Эта великолепная рыбина  провисела там уже лет десять, во всяком случае, Глен помнит ее с тех пор, как они с Хулио  открыли здесь новую возможность для рыбалки. 

– Какие новости? – спросил Хулио, удобнее располагаясь на сиденье.  

– Никаких. 

Хулио помолчал. За столько лет знакомства они так хорошо изучили друг друга, что могли угадывать малейшие изменения настроения даже по голосу.   

– Что, покойники одолели? – спросил Хулио наконец.

– Да.

– Ноу проблем. Потерпи еще полгодика,  надо убедиться, что бизнес на мази и  первую порцию акций раскупили. Ты, дубина, сам не понимаешь, какое дело сделал. Типография фирмы теперь работает без выходных – столько заказов! Три самых престижных похоронных дома Нью-Йорка подписали с нами контракты.

Машина уже мчалась по Лонг-Айленду, по обе стороны шоссе потянулись перелески, замелькали бензоколонки.    

– Кто это поселился в твоей квартире, а? Пару раз звонил тебе, какая-то сеньорита снимала трубку. Судя по голосу, девочке лет двадцать. Говорит так забавно: «sorry» вместо «please». Она из России?

– Да, – Глен нажал педаль газа так, что стрелка на спидометре резко качнулась вправо, и Хулио слегка отбросило назад.

– Ого! – засмеялся он. – Смотри, старик, не перегрей мотор. «Виагра» не нужна? Могу поделиться.

Глен не ответил. Он долго молча смотрел на ровную черную полосу асфальта. Изредка по встречной полосе ехала какая-нибудь машина, и тогда Глен легким нажатием рычажка менял дальний свет на ближний.

– Деньги, счета, акции... Каждый день смотрю на надписи на похоронных табличках, открытки с сусальными ангелочками, костюмы, носки – всё это покойницкое шоу мод... Короче, все – я выхожу из игры.          

– Окей, я все понимаю, но так из бизнеса не выходят. Давай вернемся к этому разговору попозже, – ответил Хулио. Он понял, что сейчас  в душе у приятеля  назревает  какой-то перелом. Неужели он хочет «взяться за старое»? 

Машина сделала последний поворот, и в редеющих сумерках впереди показались мачты кораблей. А у невысокого домика выстроилась  за билетами очередь рыбаков.

…И вот, отшвартовавшись, корабль пошел в открытый океан. На палубе никого не было, кроме двух матросов. Рыбаки уже находились в трюме. Некоторые, занятые  компьютерными играми, уткнулись в телефоны, но большинство спало в креслах. Трое французов о чем-то увлеченно разговаривали и громко смеялись.

Хулио рассказывал Глену о недавно купленной системе «Fashion Painting», где холст электронный, кисть тоже электронная, и рисовать можно, даже не прикасаясь к холсту:

– За электронной техникой будущее, писать обычной кистью и красками уже старо. Купи себе тоже такую систему. Или у тебя, как всегда, не хватает денег?

– Денег хватает. Но я предпочитаю писать по старинке, колонковой кистью. Так больше шансов попасть в «Модерн Арт».

– В «Модерн Арт»? – Хулио расхохотался. – Не забудь пригласить меня на открытие своей выставки.

Хулио еще что-то говорил о контрактах и счетах, а Глен закрыл глаза.  Плыть предстояло еще часа полтора.

...Он видел Воронеж, где пролетели его детство и юность: дощатые заборы, крыши домов с торчащими антеннами, Чанга – их фокстерьера, рыжеватого, с темными пятнами. Вот Чанг, еще щенок, выбегает из дома и с лаем устремляется к глубокой луже неподалеку от хлебного магазина –  около нее  всегда топтались  голуби и вороны.  В один миг туча птиц взмывала в небо, и Глеба забавляло, что маленький Чанг устроил такой переполох 

– Очнись, пора, – Хулио трясет Глена за плечо. 

Глен закрывает глаза в надежде досмотреть сон, однако его окончательно будит топот рыбаков, выбирающихся по лестнице на палубу. 

Солнце еще только-только выползло над колышущейся массой воды. Беспокойно и радостно орут чайки над кораблем: корабль – значит, им будет пожива. Вдали едва виднеется пустынный  обрывистый берег.

– I got it! (есть! зацепил!) – раздается первый счастливый крик.

Прутья спиннингов  на всем протяжении палубы разом приходят в движение.

– Got it! Got it! – кричат со всех концов корабля, и в большие пластмассовые ящики шлепаются первые пойманные рыбы.

Глен и Хулио стоят рядом, рыбаки теснят их  с обеих сторон.