Придуманная жизнь

Мы сели за стол. Альвар достал смесь из сухофруктов и начал накладывать по тарелкам гаспачо.

- Вот я и говорю, – высказался Альвар, раскладывая еду, – что не знаю, кто больше виноват, потому что все мы здесь с трудом пережили этот чертов кризис, о котором ты говорил, Робер. Ведь мы жили, как хотели. Мы происходим из поколения, которое приучило нас тому, что стоит иметь не только квартиру в городе, но и летний домик на пляже и еще один в горах, и иметь деньги, чтобы оплатить неделю отдыха в августе... Разве не так?

- Стоп-стоп-стоп! Прости, но мне надоело слушать, что все мы виноваты... до чертиков надоело! – возразил Альвару Уго. Виновны будут те, кто допустил, чтобы мы так жили. Если не ошибаюсь, те, кто позволил банкам предоставлять нам кредиты, растягивая их на тридцать лет, чтобы потом мы возвратили их в семикратном размере... Черт, а теперь, видите ли, мы должны верить этим речам о всеобщей виновности. Ну уж нет, не жирно ли будет. Виновны те, кто виноваты, а мы, все прочие, – жертвы. Жерт-вы! Ты, ты, ты, ты, ты и я. Нас здесь шестеро. И за нами вереница тех, кто будет за все расплачиваться. Посмотрите-ка, всем нам становится ясно, этот человек доведет меня до болезни своими заявлениями, что мы все ответственны за то, что наши политики некомпетентны.

- Как же, держи карман шире, ты не заболеешь, ведь больницу придется оплачивать тебе!

Робер, Рита и я рассмеялись, а у Уго аж вены на лбу вздулись.

- Не переводи разговор на тему здоровья... это совсем другое.

Как же нам нравится подкалывать его.

- Здоровье?– сказал Робер. – Гляди, Уго, бесплатное здравоохранение для всех закончилось, тю-тю халява, она оказалась непосильной ношей.

- Мы живем с непосильной ношей, нас вынуждают жить в мире “золотой молодежи”, этих мажоров! Твою мать, как же вы меня бесите. Достали, блин! Тем, что здравоохранение не бесплатное, мы все его оплачиваем. У людей нет общественного сознания, вот система благосостояния и в заднице.

- Эй, парень, расслабься. А иначе нам и в самом деле придется носить тебе в больницу передачи.

- Поживем – увидим, Уго. – Блас налил себе еще вина. – Я согласен с тобой в том, что мы не воспитаны для жизни в правовом демократическом обществе, поскольку это непременно включает в себя общественную солидарность, которой у нас нет. Ведь самое первое, о чем думает любой нормальный человек, когда ему приносят ведомость: “эти козлы кладут себе в карман с моей зарплаты”. Или нет? Или вы так не думаете? А вы знаете, почему мы так думаем? Да потому что нас не научили заниматься этим публично, нас приучили обсуждать это в тесном кругу... У нас нет даже малейшего представления о том, что такое общественное сознание.

- Слушай, передай вино. К твоему сведению, налил ты только себе, – возмутился Робер.

- Ах да, извини, – Блас передал бутылку.

- И потом студенческое сознание существует, но это другое...

- Ладно, Блас, не болтай, поскольку ты улавливаешь суть дела, не ухватывая сути разговора, я говорю тебе это со всей любовью, – сказал ему Альвар.

- Черт возьми, я не болтаю, просто вы никогда не даете мне закончить! Мне, – Блас продолжил разговор прежде, чем кто-либо из нас успел вмешаться, – мне лично кажется, что реформа в университете должна быть, только прежде всего фундамент здорового общества закладывается в школе... Посмотри, что мы имеем – систему обязательного среднего образования(ESO). “Что ты изучаешь?” “Да это(eso), среднее образование”. Это все равно, что сказать: “Я изучаю какой-то предмет”. Предмет! Да уж, предмет, который будто бы не знали как и назвать-то, вот и назвали неким словом, не имеющим определения...

- Тем, которое пришлось по душе предыдущей системе общего базового образования! – прервал друга Альвар. Блас нахмурил брови. – Прости, продолжай.

- Они потеряют время, пока не начнут реформу... – Блас глотнул вина и подцепил немного салата. – Ведь люди формируются не в двадцать и не в двадцать пять, они формируются в шесть-семь, ну в восемь лет, и если не прорабатывать с ними социальные вопросы в этом возрасте, то и не надейся, что они займутся ими, став взрослыми.

- Я знаком с немногими двадцатипятилетними взрослыми людьми...

- А уж с сорокалетними-то и подавно, их еще меньше! Ха-ха-ха.

- Один вопрос, ребята, – по-суфлерски, еле слышно, вмешалась в разговор Рита, – а что, если перейти ко второму блюду, ведь мы еще не говорили о евро, а ведь скоро наступит вечер.

- Ты права, – признал Альвар. – Короче, подведу-ка я итог всему. Одно предложение, после которого никто не скажет, что я зануда, как другие. – Он поднялся и принялся бегать, словно кто-то за ним гнался, вопя: – На помощь! Караул! Европа наступа-ает! – Он забежал на кухню и высунул голову в дверь. – Или это экс-Европа?

Мы умирали от смеха, а поскольку выплыла тема всяческих экс, мы рассказали ребятам о Хонасе и Карлоте.

- Они разошлись? Но ведь они были похожи на супервлюбленных!

- Да, – согласились мы, – были похожи, но сейчас уже нет. – И мы поведали о посланиях

Хонаса на день рождения Карлоты.