Причуды любви

— Да нет, зачем? Думаю, меня бы эта награда не слишком впечатлила.

— Есть ли историческая личность, которую вы готовы взять за образец?

— Не знаю, дайте подумать… Ну, пожалуй, президент Джефферсон. Или Сократ. Хотя в прошлом очень мало людей, достойных подражания.

— Однажды у Хемингуэя спросили, думает ли он когда-нибудь о Боге. «Бывает, по ночам», — ответил он. А вы?

— Мысль о Боге всегда повергает меня в смятение.

— Есть ли в Исааке Дэвисе, главном герое фильма «Манхэттен», что-либо от вас?

— У него есть черты, которые я хотел бы иметь. Я часто мечтаю уподобиться героям моих фильмов.

— Скажите, а для вас женщины тоже единственные творения земного рая?

— По зрелом размышлении — да.

— Как вы переносите любовные разочарования?

— Тяжело. Предаюсь меланхолии, страдаю. Но друзья, как правило, помогают мне выйти из кризиса.

— Про вас писали, что у вас набоковский комплекс. Вас привлекают Лолиты?

— Что вы, это все журналистские басни… Видимо, такое впечатление сложилось после фильма «Манхэттен», где герой заигрывает с шестнадцатилетней. Со мной этого никогда не случалось, так что никакого комплекса.

— Понятие красоты теперь изменилось: от Риты Хейворт — к Барбаре Стрейзанд, от Кларка Гэйбла — к Дастину Хофману и к вам.

— Да мне не кажется, что понятие красоты изменилось. Рита Хейворт была бесподобна, но Барбара Стрейзанд талантливее, сильнее ее как актриса. И хотя она не так красива, я не сомневаюсь: помнить ее будут дольше. Дастин Хофман с виду тоже не Кларк Гэйбл, но актер он куда более одаренный.

Меняется не идеал красоты, а мера ценностей. Чем больше зритель набирается опыта, тем яснее он понимает, что красота Хейворт и Гэйбла несопоставима с мастерством Стрейзанд и Хофмана. Что же касается меня, то я уж лучше не буду участвовать в этом поединке.

— Вернемся к такой высокой и важной теме, как любовь. Что, по-вашему, лучше: любить или быть любимым?

— Этот вопрос теряет всякую значимость, если содержание холестерина в крови превышает шестьсот. Здесь нет никакого преувеличения, ведь главное в жизни — здоровье, и лишь потом идут любовь, культура и другие ценности, важность которых человек определяет для себя сам.

Что же до дилеммы «любить или быть любимым», я лично предпочитаю любить. Ведь у каждого бывают в жизни случаи, когда чья-то нежность или даже страсть оставляют его равнодушным. Много приятнее любить самому, даже без взаимности.

— Говорят, первая любовь не забывается. А вторая?

— Любопытный вопрос. Я свою первую любовь не забыл, хоть и не могу сказать, что она наложила отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь. И все же я вспоминаю о ней с теплотой и нежностью.

— Так как же насчет второй любви?

— Вторая тоже была счастливой. Я вообще сохранил прекрасные отношения с женщинами, которых когда-то знал, любил, и даже с теми, на которых был женат.

— А вам бы хотелось иметь много детей?

— Нет, пожалуй, к детям я довольно индифферентен. Захоти моя жена иметь детей, я не стал бы возражать. Но если, напротив, она этого не захочет, то я тоже буду доволен: у меня и без того очень напряженная жизнь. Вот уже несколько лет я живу с женщиной, у которой семеро детей, но, по мне, она могла бы иметь их хоть пятнадцать. Я в этом смысле человек без предрассудков.

— Как вы относитесь к клятвам типа: «Буду любить тебя всю жизнь?»

— По-моему, такая любовь встречается крайне редко, но в принципе — ничего невозможного нет.

— Любовь до смерти… Кстати, что вы думаете о последней? Мне известна ваша острота: «В день моей смерти я постараюсь, чтобы меня там не было». Вас пугает ее неотвратимость?

— Как и всех, ни больше, ни меньше. Думаю, каждый стремится отогнать эти мрачные мысли, отвлечься чем-нибудь другим, работой например.

— Вы в самом деле считаете, как Оскар Уайльд, что от искусства никакой пользы?

— Ну не то чтобы совсем никакой, но меньше, чем мы себе внушаем. Есть вещи более важные, к примеру медицина. Вот когда мы разрешаем свои жизненные проблемы, тогда наступает черед искусства.

Завидую людям, которые от природы наделены чувством прекрасного, литературным и музыкальным вкусом, которые глубоко понимают поэзию, живопись. Для меня же искусство не более чем развлечение, приятное времяпрепровождение, не столь насущное, как, скажем, еда.

— Каковы ваши отношения с политикой?

— Неважные. Я считаю, что все политики во всем мире, во все времена вели себя гнусно.

— А себя вы причисляете к левым или к правым?

— Скорее, к левым, хотя кое в чем придерживаюсь консервативных взглядов.

— Вам не нравились Никсон и Картер?

— Никсон уж точно не нравился, я голосовал против его избрания на второй срок, поскольку он был один из самых «гнусных».

— А что вы скажете о Рейгане?

— Ничего хорошего. Он ничего не сделал для бедняков, он игнорирует интересы наших европейских союзников, он равнодушен к проблемам экологии. Видимо, его заботят совсем иные вопросы.

— Вы любите Америку?