Причуды лета

— Если я говорю сейчас с вами, майор,— сказал Антонин,— так это главным образом затем, чтоб услышать отрадный голос разума. Боюсь, что эта сострадательная толпа спятила и городит чепуху. Я когда-то знал несколько стихов, которые надо произносить в напряженные, грозные минуты, но, к сожалению, не сохранил в памяти ничего, кроме обрывка: «Давай бог ноги». Вы не знаете, как дальше?

— Нет,— ответил Гуго.— Аббат, наверно, знает.

— Может быть,— сказал маэстро.— Но аббат отсутствует и не может пустить свои знания в ход. Но вы обратили внимание, майор, как наказание следует по пятам за преступлением? У каноника ухо разорвано пополам за то, что он позволил себе прелюбодеяние, а Арноштек повредил себе таз. В этой области тела мощные лопатовидные кости образуют венец; всякий раз, как мы падаем или совершаем неверное движение, возникает боль, которой мы были свидетелями! Это возмездие за совершенную несправедливость, это прикосновение разгневанных небес.

— Несчастия, совершившиеся на этой площади, как будто приносят вам удовлетворение и вы одобряете их,— заметил майор.

— Нисколько. Я простил каноника и не хочу ему вреда,— ответил Антонин.— Но дивлюсь связи вещей, в которой выражена прямо дьявольская премудрость. Вам следовало бы извлечь из всего этого, майор, назидание и предупреждение.

Простые сердца

Анна не видела падения фокусника. Еще до начала представления, собрав деньги и сосчитав их, она взяла посудину для молока и, зажав ручку в кулак с торчащим кверху большим пальцем, отправилась в богдальскую усадьбу за молоком.

Усадьба эта находится в двадцати минутах ходьбы от городской площади, и можно добраться до нее скорей, если у вас крепкие ноги и хорошее дыхание. Анна шла вперед, не испытывая никаких зловещих предчувствий. Прошла по городу, по дороге, по лесочку, по лугу, по двору и остановилась, наконец, на пороге хлева, где крестьянин крутил ус, а крестьянка с сердитым лицом сжимала коленями подойник. Молоко цыркало, жесть звенела.

Анна поздоровалась и, бренча монетами, попросила кружку молока.

— Что вы, что вы? — возразила хозяйка.— У нас молоко непродажное. Самим есть нечего, будь это вымя хоть вдвое больше; ведь нонешний год неурожай на корма, и клевер такой, хоть брось. Бедняки мы… А вы походите, барышня, по избам: там всего вдоволь.

И крестьянка встала со скамейки и понесла молоко в погреб.

Хозяин подтвердил слова жены, но, как только она вышла, схватил Аннин кувшин, побежал в кухню и налил в него из горшка сливок. Пенка толщиной гораздо больше пальца, по форме напоминающая месяц, свесилась по стенкам кувшина, и с нее капали сливки.

— Вот вам молоко, дочка,— сказал крестьянин, подавая Анне кувшин.— Приходите завтра после девяти. Тогда у нас больше времени и можно поговорить.

Последние слова хозяин произнес с особенной выразительностью. Но не успел он это сказать, как ему пришлось поспешить в комнату. Там он кинулся к горшку и, обмочив губы в белые сливки, сделал вид, будто все недостающее выпил сам.

Возвращение в город

Анна возвращалась домой без малейшей тревоги и вступила в пределы грозного события довольно беспечно. Увидев толпу, собравшуюся перед зеленым Арноштековым домиком, она подумала, что какая-то каналья нашла представление слишком коротким и народ толпится, требуя деньги обратно. Это печальное явление повторялось довольно часто и служило нередко основанием для того, чтобы фургон, снявшись с места, пустился в дальнейший путь.

«Но что это? — подумала Анна, проходя между примолкшими рядами.— Совсем не слышно ругани. В чем дело?»

Она взошла по трем ступенькам и открыла дверь.

Аннино решение

Фокусник преспокойно лежал на животе, медленно и правильно дыша. Лицо его было не бледней обычного, ноги и руки у него не отнялись, и он был жив.

Увидев все это, Анна остановилась перед пани Дуровой и, после того как та, заливаясь слезами, рассказала ей о несчастье, объявила:

— Скажу вам попросту, у вас глаза на мокром месте. Все это вздор. Мой родственник терпеть не может ни смертоубийственных прыжков, ни слез, которые его бесят. Берите-ка Арноштековы штаны, шляпу и, если хотите, маску. А я надену короткую юбочку, и мы дадим новое представление: ведь там тьма народу. Вставайте, одевайтесь, да поскорей, пока они не разошлись.

Ответ