Причины и следствия моего Я

И вот сейчас Алекс, вновь почесав свой нос, на который был потрачен целый аннотационный абзац и, не поворачивая своей головы, спросил того, кто, по его мнению, находился сзади него, возлежа на диване. – Ну и что ты насчёт всего этого думаешь?

А ведь там никого не было кроме пушистого кота Мурзика, который не то чтобы благоговейно лежал и слушал своего хозяина, от которого, надо заметить, зависит налитость его миски молока, а он, судя по его холёной морде, совершенно зажрался. И, скорее всего, живя одним днём (правда, если забежать слегка вперёд, то можно с полным правом сказать, что этот Мурзик был не столь безрассуден, но об этом будет рассказано в своё время), совершенно игнорировал своего хозяина, чей возглас вероятнее всего и относился к этому домашнему беспристрастному слушателю, который, воспользовавшись невнимательностью своего хозяина, прикрыл свои глаза и посапывал в трубочку.

Но, видимо, Алекс был так увлечён всем тем действием, которое с помощью его памятливой фантазии развернулось на страницах электронной бумаги, что он не особенно ждал каких-нибудь критических замечаний со стороны своего, надо заметить, очень критически настроенного ко всему окружающему, полосатого как тигр друга. И продолжая частично находиться внутри описываемых событий, всё продолжал фрагментарно выражать вслух свою мысль.

– Ну а ты то что про всё это думаешь? – Спустя мгновение, со стороны Алекса в сторону Мурзика прозвучал странный для среднестатистического кота, но вполне обычный для любого творческого человека и его выступающего в качестве творческого элемента домашнего питомца вопрос, с которым он, между прочим, мог бы обратиться к кому бы то ни было, и когда ему пожелалось и вздумалось бы. Ведь автор, находясь в воображаемом мире в роли творца, просто не мог, как-нибудь забывшись, не отвлечься от реалий окружающего мира и, наделив душой эти окружающие его бездуховные объекты материального мира, не обратиться к ним за своей вопросительной поддержкой.

И наверное Алекс, зная неспешную натуру своего кота Мурзика-Мурлыки, а вернее Засони, уже привычно ожидал услышать в ответ красноречивую и саму за себя говорящую тишину. Ну, во-первых, кот мог диванно-глубокомысленно размышлять над ходом развития его истории и поэтому не спешил делать необдуманные выводы, или, во-вторых, Мурзик уже всё обдумал, и пока подбирал нужные слова, которые были бы одновременно не слишком обидно-критичны для него и в тоже время несли в себе конструктивность понимания автором своих ошибок, которые так или иначе всегда встречаются у любого автора.

Но на этот его эмоционально-вопросительный раз, до Алекса вдруг донёсся лексически-звучный ответ. Где ответом Алексу была не та тихая с посапыванием Мурзика тишина, которая сама по себе умиротворяюще ответно действовала на Алекса, а ответом ему был тихий, пробирающий до самой глубины его души, непонятно чей, но в тоже время очень знакомый голос.

– Скажу тебе так. – Сказал некто. – Слишком уж ты пристрастен, и все твои герои несут в себе отражение твоей внутренней неудовлетворенности жизнью. Но и это ещё не всё. И как мне кажется, ты слишком безостановочно последователен в своём авторском изложении, что грозит увести тебя в дебри засюжетности. Ну и плюс ко всему этому, мне кажется, что ты несколько автобиографичен. – Что и говорить, а это прозвучало немыслимо дерзко для Алекса. И эта дерзость была сравнима только с борзотой поведения Мурзика. И наверное поэтому, Алекс сразу же заподозрил Мурзика, а не какое-нибудь привидение, в этом высказанном в его адрес критическом замечании (обоснование этому предположению смотри выше).

Но, несмотря на всё это, Алекса всё-таки взволновала существенность заявленного, и он не собирался это вот так просто мимо ушей пропускать. И он, основываясь на своём видении изложенного, заявил в ответ:

– «Он и Она» – баллада моя.

Не страшно нов я.

Страшно то,

Что «Он» – это я,

И то, что «Она» – не моя.

Видимо, глубины души Алекса имеют свои сверх глубоководности, раз тембр высказанного его ответного слова, отдавал такой истерзанностью, которой подверглись выходящие из этих своих глубин и проходящие через фибры его души слова.

– Ну, раз ты для выражения своих мыслей обратился к классикам, то, пожалуй, твои дела обстоят совсем уж плохо. – Обладатель голоса, по всей видимости, был не чужд проницательности, раз заметил это подвешенное состояние души Алекса. Что, надо сказать, благотворно подействовало на Алекса, для которого, как и для любого другого, дружеское участие никогда не будет лишним. Что, видимо, опять же не прошло мимо этого участливого незнакомца, который, судя по его дальнейшим действиям, предпочитал не откладывать в долгий ящик недосказанное, и решил прямо заявлять то, о чём он думал и хотел сказать: