Зуэль был Мастером. С большой буквы. И знал об этом. Понял, еще пока учился, еще до того, как успел сделать первые серьезные шаги в карьере танцора. По причинам, остававшимся для Мартина загадкой, осознание своей исключительности заставило его забыть о сцене. Люди, они, вообще, разные, а гении еще и долбанутые, это правило без исключений. Зуэль решил, что ему нельзя танцевать на сцене, решил, что нельзя, чтоб его видели слишком многие, и черт знает, что там он еще себе решил. Хотя, судя по действию, которое оказывали на зрителей танцы его учеников, не так уж он был не прав.
И он открыл «Нандо». Влез в долги, в кредиты, но наскреб денег, хватило, чтоб купить дешевую двухэтажную коробку на окраине. Персонал он набирал с бору по сосенке — студентов и просто молодежь, ищущую если не работу, так подработку. Они и были его первыми учениками. К тому времени, когда Мартин, демон, знавший об Искусстве и о танце все, что только могут знать демоны, появился в клубе, «Нандо» уже успел стать легендой.
— И это среди тех, кто самого Зуэля не видел. А он редко танцует, и только для своих. Для тех, чьи мозги не жалко, — Мартин ухмыльнулся. — Был бы он демоном, я б решил, что он души вынимает, веришь?
— А он точно не демон? — Заноза, напившийся крови, спокойный за судьбу плаща, довольный отсутствием окон в баре и наличием здесь бурбона (последнее стало для Мартина приятным открытием), готов был принять любой ответ.
Наверное.
Мартин предпочел не проверять, и сказал правду:
— Он человек. Гениальный. Хоть и не сказать, что очень умный. Но он знает, что я — демон. Когда шеф выяснил, что я тут бываю… и что даже пару раз танцевал… В
Заноза пожал плечами:
— Я люблю драться. И танцевать. И стрелять. Я тебя понял, не напрягайся. Что твой шеф? Уволил тебя, и ты устроился сюда работать?
— Почти угадал. Меня сюда внедрили. Считалось, что «Нандо» — одна из точек сбыта кутамары.
— Дурь?
— Да, только кибердековая. Включаешь, смотришь, крышу сносит, потом необратимые изменения психики, потом — всё.
— И ты доказал, что в «Нандо» своей дури хватает, посторонней им не надо?
— Я их отбил у сбытчиков. Ну… вышло так, — Мартин вздохнул. Хвастаться он не любил, а получалось, что хвастается. — Убил всех просто. Сначала здешних, московских, а потом по всему каналу прошел, до изготовителей, и там тоже всех убил.
— То есть… — Заноза приподнял бровь, — слова «убил всех просто», это не русская идиома, означающая, поразил в самое сердце, а нормальное английское: «allhaskilled»? Радикально. У нас с Турком пока не получилось. Всех.
Кажется, по поводу того, что он слишком много хвастается, Мартин мог не переживать. С точки зрения Занозы массовые убийства были не поводом для гордости, а необходимостью. С точки зрения его Хасана, видимо, тоже. Интересная у них там жизнь, в Лос-Анжелесе. Почти такая же интересная, как в Москве.
— И с тех пор Зуэль знает, что ты демон?
— Ну, да. Как-то так вышло. Он догадался. Не знаю, может, люди меньше убивают?
— Люди убивают не так, Мартин, — прозвучал рядом резкий, немного каркающий голос Зуэля. — Я вас не подслушивал, но кое-что, все же, услышал. И раз при твоем юном друге можно говорить откровенно, — темнокожий танцор чуть поклонился Занозе, — я скажу откровенно. Люди не рвут других людей на куски вот такенными когтями, — он показал какими, на максимальную длину разведя большой и указательный пальцы.
Пальцы у Зуэля были длинные, и заявленный размер впечатлил даже Мартина. Он у себя таких когтей не помнил.
— В результате меня на полгода сняли с оперативной работы, — сказал Мартин.
Заноза прикинул, что в его мире сделали бы с сотрудником госбезопасности за убийство нескольких десятков человек. Сделать могли разное — в зависимости от количества свидетелей убийства. В случае Мартина, похоже, свидетель был всего один, да и тот не спешил о себе заявить. Так что и Мартин был в порядке, подумаешь, поработал полгода в кабинете, и с Зуэлем ничего смертельного не произошло.
Хотя, высоченный и невероятно худой негр сам походил на смерть. Запавшие щеки, крючковатый нос, огромные глаза со сверкающими белками — это не просто смерть, а какая-то особо страшная. Но так выглядели многие танцоры. Если изнурять себя репетициями, ни черта не жрать, много пить и все время нервничать, поневоле превратишься в страшилище. На сцене эти люди преображались, а вне сцены, вроде как, и не жили.