Причастие мёртвых

Он не стал ждать, пока люди из-под арки выйдут в свет фонаря. Сзади надвигались еще четверо, а на крышах по обе стороны улицы сидело всего по двое, и выбор был очевиден. Заноза прыгнул. С середины улицы — в сторону и вверх, на узкий карниз, опоясывающий дом под окнами второго этажа. Едва не сорвался. Чертова кровь, чертова слабость, чертов остров, отнимающий последние силы. Дома, на Земле, если б пришлось убегать от венаторов, он перепрыгнул бы отсюда на другую сторону улицы, прямо на крышу. Проклятье, да он улетел бы от них. Это если б можно было представить себе, что дома он от кого-то убегает! От людей… гребаный стыд!

С карниза он перемахнул на такой же узкий, бесполезный балкон, обрушив вниз цветочный горшок. С балкона — на карниз третьего этажа. И тут страшной силы удар под лопатку вбил его в стену. Арбалетный болт прошел насквозь, острие врезалось в камень. На мгновение, на доли секунды, каждая из которых была необходима, чтобы спастись, Занозу парализовала мысль о том, что болт задел сердце. Не мог не задеть. Казалось, он толщиной с бревно, стальной обрубок, раздробивший ребра и позвоночник. Казалось, внутри, в грудной клетке, не уцелело ничего. И, падая со стены, Заноза еще не знал, падение это или прыжок. Свалится он на мостовую, обездвиженный и беспомощный, или… Он вывернулся в воздухе. Хлопнули полы плаща. Упал на камни — на колени, на руки. Метнулся в сторону — от следующего выстрела, с какой бы стороны тот ни пришел. Они ждали, что он упадет, примерно знали куда, и этот участок…

Еще два болта ударились о брусчатку там, где он только что был.

А где третий?! Должен быть третий болт. Четверо сидело на крышах, наверху, там, куда рассаживают стрелков. Он ждет? Целится? Ну, удачи тебе, saukerl! Попади в вампира, сука!

Руки почти не двигались, не слушались, но все изменилось, едва ладони обхватили рукояти «Аспидов». Дальше Заноза перестал думать, перестал злиться, перестал искать спасения. Он начал стрелять. И это был танец под самую лучшую музыку, и все потеряло смысл, кроме одного: станцевать красиво.

То, что это означало — всех убить, Заноза сообразил лишь тогда, когда, сбив одной пулей арбалетный болт, второй пробил голову последнего из стрелков. Последнего из живых на этой улице.

Он не взял их кровь! Ни у кого из них…

Сунув пистолеты в кобуры, он лихорадочно бросился осматривать трупы. И рыча от досады, обругал себя и убитых последними словами на всех языках, которые знал. Он стрелял в головы. Он всегда стреляет в голову, когда перестает думать, куда нужно стрелять. Но с людьми так нельзя! Если человек нужен живым — нельзя стрелять ни в голову, ни в корпус…

— «Ты опять увлекся, мальчик? — услышал он как наяву голос Турка, — Öfke ile kalkan zararla oturur[29]. Когда-нибудь твой темперамент сильно тебя подведет».

— Забери меня отсюда! — Заноза врезал кулаком по камням, чувствуя, как снова сминаются кольца, — ты же всегда меня спасаешь! Madre, Хасан, ну где ты?! Я не могу тут больше, я сдохну раньше, чем ты придешь!

Он не знал, что делать с трупами. У него не было времени на то, чтоб спрятать их, не было возможности спрятать их, и солнце вставало, а на выстрелы вот-вот должны были сбежаться стражники.

Он не знал, что делать. Просто. Не знал. Не с трупами — вообще со всем. И оказаться в мире, где небо белое и никогда не бывает солнца, показалось вдруг не таким уж плохим исходом.

потерять звезду — найти звезду –
опять потерять — подхватить простуду...
кричать кому-то там в темноту:
забери
меня
отсюда.
забери, нету сил.
и зажмурить глаза,
опустить крыла,
распустить кулаки,
молчат отказавшие тормоза.
крошатся истершиеся мелки.
написать на доске — туда в темноту:
забери, забери, помилуй уже!
и если бы богу, черту — а тут
всего лишь другому такому же.
ты бессилен и нем —
он такой же как ты.
ты привык через не называть мечты
и валить туда всю силу и страсть:
не сгореть, не истлеть, не пропасть, не пропасть...
а мелок осыпается — не успеешь охнуть –
остается простое: не сдохнуть[30].

Глава 11

О том, как в предрассветный час луна, что словно сталь, бела,

На тонком лезвии меча цветком полночным расцвела.

Fionna Argentis