Прибежище богов

Когда мы вдвоем подошли к отлогому глинистому пляжику, напротив которого и произошло грехопадение в воду двух незадачливых богинь, там уже был весь наш ареопаг. Во-первых, богиня Афина в шлеме и при копье, величественная, как памятник самой себе. Во-вторых, отец Александр с Колдуном, в-третьих, Кобра с Птицей, в-четвертых, прибежавшая прямо перед нами княжна Волконская. Колдун как раз методом левитации выловил из воды эту сладкую парочку и теперь транспортировал ее по воздуху к нам, окутав невидимым силовым коконом, будто двух сазанов в авоське. Сходство дополнялось тем, что обе бабы яростно открывали свои рты, но силовой кокон не доносил до нас ни звука. Было очевидно, что горячий прием с нашей стороны и последующее за тем холодное купание ничуть не улучшили их характера.

Над самым берегом силовой кокон вдруг исчез, и обе божественные мстительницы, как две рыбины, шлепнулись на мокрую травку у самого уреза воды. Не знаю, что на меня нашло, но мне казалось, что они сейчас запрыгают по берегу, подобно тем же сазанам, потом прыгнут в воду и исчезнут в ней, как будто их и не было. Мне так и хотелось броситься к ним, схватить руками и бросить подальше на берег, чтобы не допустить такого исхода событий. Но, конечно, все это были глупости – сбежать им не дали бы Колдун и отец Александр, и совсем не за счет того, что хватали бы их руками за разные интересные места. Видимо, богини и сами это понимали, потому что, поднявшись на ноги, не стали даже пытаться бежать, а вместо того замерли, стараясь принять самую горделивую из всех возможных в такой ситуации поз.

На Геру было страшно даже смотреть. Огненный шар Кобры сжег на ней не только одежду, но и волосы, брови и даже ресницы, а поскольку огонь не обжег бессмертную плоть, то Гера была похожа на недоделанный манекен самой себя. С мужской точки зрения, неплохой довольно-таки манекен – конечно, если забыть о скрывающемся внутри гадючьем характере. Было видно, что она и привычна к тому, что всегда должна занимать самое высокое место в обществе, и одновременно понимает, что находится совсем не в том положении, из которого может диктовать условия. Кроме того, я все-таки убил ее сына, каким бы мерзавцем и подлецом он ни был, и сейчас эта властная и жестокая женщина была охвачена приступом материнской скорби и праведного гнева. Да, я его убил, и убил бы еще раз, выдайся такая возможность, потому что негодяи, которые смертным боем бьют мать своих детей, не должны вообще существовать на этом свете. А в том. что он стал таким, виновна его собственная мать со всей ее властностью, черствостью, ревностью и жестокостью.

Артемида, напротив, если бы не злобное до исступления выражение лица, выглядела весьма и весьма привлекательно в своем мокром хитоне, плотно облепившем ее стройное тело с крепкой небольшой грудью и узкими бедрами, и такими же мокрыми светло-русыми волосами, которые, рассыпавшись тонкими прядями, прилипли к плечам и спине. Уж американский конкурс «мокрой маечки» она точно выиграла бы с большим отрывом, оставив всех своих возможных конкуренток далеко за флагом. Портили вид только широкие скулы и полные «африканские» губы, придававшие ей немного диковатый вид. А я-то воображал, что знаменитая охотница должна выглядеть «по-европейски», примерно как Ингеборга Дапкунайте… Ну не шмогла она, не шмогла. Портил впечатление и весь тот площадный мат на койне, который потоком изливался с этих пухленьких губ. Угрозы перемежались с проклятиями, а проклятия с угрозами. Насколько Гера оказалась молчалива, настолько Артемида возместила ее молчание своей руганью.

В ответ вперед выступила Афина, стукнувшая о землю древком своего копья, отчего трава под ногами Геры и Артемиды зашевелилась и начала плотно оплетать их ноги сперва до щиколоток, а потом и до самых колен. Тут дергайся не дергайся, а все равно останешься на этом самом месте до тех пор, пока разговор не будет окончен. Сперва я недоумевал, зачем Афина все это сделала, потому что и так убегать никто не собирался – но потом, когда фонтан красноречия Артемиды неожиданно заткнулся, я понял, что по отношению к этой дамочке то была вынужденная мера, предшествующая ведению переговоров. Ведь разговаривать можно и тогда, когда трава оплела уже все тело, и свободными, для того чтобы говорить и дышать, остались только рот и нос.

– Ну что, поговорим? – сурово произнесла Афина. – И пожалуйста, моя дорогая сводная сестрица, не надо рассказывать нам про месть твоего братца Аполлонуса, после того как он, почуяв запах жареного, удрал от нас как последний трус, вместо того чтобы стоять здесь между вами и отвечать за свои делишки. Какого черта вы с ним вообще полезли в это явно не свое дело? Арес получил свое вполне по заслугам, и богоравный герой, голыми руками оторвавший ему голову, был при этом вполне в своем праве, ибо тот против всех правил поединков бросился на него безоружного с мечом, щитом и копьем.