Прибежище богов

– Сергей Сергеич прав, – поддержала меня Птица, – Нике надо дать отдохнуть, и Димке тоже. Смотрите, он прямо с ног валится. И остальные, кто танцевал и кто играл, тоже таковы, что в гроб кладут краше. Никаких нагрузок; только отдых, отдых и отдых.

– Анна Сергеевна, – сказала богиня-малолетка, – я могу быстро восстановить силы и у Димы, и у танцовщиц с мальчиками-музыкантами. Только вот Ника, Азалия, Авила и Феодора не в моей власти, поскольку они уже взрослые…

«Так, – подумал я, – Лилия, оказывается, курирует не только подростковую любовь, но и самих подростков. А это опасно, ибо никто и никогда не совершал больше безумных поступков, чем подросток под влиянием любовных эмоций…»

Афродита-Венера, которая до того момента взирала на происходящее молча и безучастно, вдруг встрепенулась, встала с бревна, на котором она сидела рядом с Афиной, и подошла к своей дочери.

– Этим почтенным женщинам, – сказала она, – оказать помощь могу уже я, и это не будет для них хоть сколь-нибудь больно или неприятно.

– Хорошо, – сказала Птица, – пусть эти люди сейчас находятся под моей ответственностью, но вы обе можете попробовать применить свою божественную силу…

Лилия бросила озорной взгляд в сторону Колдуна и подмигнула ему.

– Для этого, – произнесла она, – Дима обязательно должен пойти с нами на берег реки. Там мы все, мальчики и девочки, разденемся догола, встанем в круг и немного поводим хоровод, для того, чтобы я могла раздать им всем понемногу мою силу.

После этих слов Дима покраснел и попытался спрятаться за спину Птицы.

– Анна Сергеевна, – зашептал он ей сзади, – скажите этой Лилии, что я не пойду, ни за что не пойду. Лучше я так отдохну.

Было видно, что он отчаянно стеснялся, и местные нравы не доставляли ему никакого удовольствия. Я бы в его годы…. да пожалуй, чувствовал бы то же самое. Стыд перед чужими людьми вколочен в нас двумя тысячелетиями существования христианской цивилизации, и без него мы уже не можем, позволяя себе расслабиться только с самыми близкими и родными.

С другой стороны, наверное, требование быть голым во время обряда тоже имеет какой-то смысл – возможно, это как-то влияет на передачу энергии, а может быть, и еще по какой-нибудь причине… Короче, не знаю. Только я привык доверять специалистам, и если таковой говорит люминий – то значит люминий, а если чугуний – то значит чугуний. А ведь Колдуну сегодня проводить еще одну инициацию, на этот раз мадмуазель Волконской, после чего мы должны будем выступить в поход за штурмоносцем.

Какое-то время Лилия разглядывала Колдуна будто какое-то диковинное насекомое, потом вздохнула и произнесла:

– Хорошо, я проделаю это с тобой один на один, но раздеваться все равно придется, иначе ничего не получится. Ты просто подумай, что пришел к лекарю – и все будет путем. Обещаю, что больно и страшно не будет.

– Кадет Колдун, – сказал я, – соглашайся. Это приказ! У тебя сегодня есть еще одно большое дело, и ты нужен нам свежим.

Бывшая штандартеноберюнкер СС Гретхен де Мезьер, дочь великого госпитальера Нового Тевтонского ордена.

Вчера днем, когда мы пришли на эту стоянку в предгорьях, мне сказали, что я уже полностью здорова, и что Янхен больше не будет за мной ухаживать, а, напротив, теперь уже я должна помогать в разных делах по хозяйству, наравне с человекообразными самками. Меня, происходящую из рода, сохранившего чистоту крови, приравняли к домашним служанкам, почти что говорящей мебели. И у нас семья любого более-менее высокопоставленного офицера СС имела в своей собственности по нескольку таких двуногих животных, которых использовали по хозяйству, а в случае отсутствия, болезни или смерти жены – в качестве ее заменителя в постели.

Вместо прекрасной новенькой формы СС, которую захватившие меня русские отобрали и уничтожили, чтобы лишить связей с прошлым, мне выдали кусок грубой домотканой льняной ткани сероватого цвета, две застежки-фибулы и веревочный пояс, сказав, что это теперь моя одежда. В жизни не представляла, что придется носить такую гадость, подобно какой-то дикарке, но делать-то нечего, не ходить же мне совсем голой на радость многочисленным русским мужикам, каждую ночь сношающимися со своими курочками. А те и рады, что на них обратили внимание настоящие белые мужчины, стопроцентные арийцы. Фу!

Но я пока воздержусь предлагать им свое тело, и раз уж они не взяли его по праву победителей, то я должна хорошенько присмотреться, выбрать и лишь потом решать, кто и при каких обстоятельства заберет мою девственность. Да, это случится не тогда, когда я буду обнаженная привязана на алтаре херра Тойфеля, как положено для любой добропорядочной тевтонской девушки, чтобы верховное божество приняло мою кровь и стало свидетелем заключенного брака. Я должна буду сделать это с одним из русских на телеге или прямо под кустом, да и херр Тойфель уже не живет в моей голове, но от этого мое решение не будет менее серьезным, как если бы все это происходило по правилам.