Прячьтесь! Будет ограбление! (СИ)

  Кафе, где была назначена, по словам Шутова, бандитская сходка, располагалось во дворах спальных районов в полуподвальном помещении и носило непритязательное имя «Япона-мама». С трудом – пришлось даже поспрашивать сидящих на скамеечке пацанов – отыскав его, Глебов остановил машину напротив дорожки, ведущей к подъезду, рядом с которым стояла железная клетка с убегающей вдоль стены вниз лестницей.

  Сидящий на переднем сиденье Шутов напутствовал друга:

  – Значит так, Серега, говорить с ним будешь ты.

  – Почему сразу я? – вытаскивая из замка зажигания ключи, встрепенулся Глебов. – А вдруг ему что-нибудь не понравиться? Огребать тогда тоже придется мне.

  – А кто еще? Гоша? – Мотнув головой, Шутов указал на непонятно как уместившегося на заднем сиденье Покровского. – Думаешь, по этому метросексуалу похоже, что он сидел в тюрьме?

  – Что? – просипел Глебов. – Какая тюрьма, Антоша?

  Нервно теребя застежку молнии ветровки, Шутов сообщил:

  – По легенде, ты сидел на зоне. Недавно откинулся, собрал из нас двоих банду и готовишься к ограблению банка. Поэтому тебе нужны советы профессионала.

  – Так, меняемся ролями, – мгновенно потребовал Глебов.

  – Не-а. Подумай сам. Гоша – балерина и бездарность. Я могу перенервничать. И только ты служил в армии.

  – Эй-эй, я тоже служил, – напомнил Покровский.

  – Всего год. Поваром. – Шутов толкнул Глебова локтем. – А ты был в нормальных войсках. Ты знаешь, кто такие деды, и умеешь общаться с дерзким народом. Вдобавок ты занимался боксом. – Шутов потряс перед собой сжатым кулаком. – Настоящий мужик.

  – Ну и что, что я служил и занимался боксом?

  – Значит, ты лучше всех подходишь на роль нашего главаря. Потому что гопник.

  Глебов мрачно покосился на чересчур перевозбудившегося друга.

  – Я не гопник и никогда им не был.

  – А кто отбирал карманные деньги у первоклассника? – спросил Гоша.

  – Я их потом вернул, – признался Глебов.

  Шутов замотал головой.

  – Неважно. Из нас троих ты самый бывалый.

  Издав тяжелый вздох, Глебов сдался:

  – Хорошо, уговорили.

  Выйдя из машины, троица направилась к кафе. Спустившись по лестнице, пройдя сквозь приветливо распахнутую металлическую дверь, они оказались в небольшой прихожей с двумя дверьми, ведущими в туалетные комнаты, и проходом – коротким коридорчиком – в обеденный зал. Сквозь отдернутые занавеси в дальнем конце коридора в полу-темном зале можно было разглядеть тесное помещение на семь столиков. Четыре из них пустовали, на пятом стоял графин водки и стопка и тарелка с курой гриль, за оставшимися двумя с кружками пива сидело двое мужчин лет сорока, одетых во все черное. Выглядели они вполне мирно, никто из них не походил на бывалого рецидивиста с пятью ходками на зону, и оба внимали закрепленному на стене над барной стойкой телевизору.

  – К кому подходить? – уточнил Глебов.

  Шутов пожал плечами.

  – Без понятия, мы не обменивались фотками. Чтобы узнать друг друга, мы решили использовать кодовое слово.

  – Ну?

  – Ты должен сказать «репитетаконтрапункт».

  – Что-что? – не поверил своим ушам Глебов.

  – Репитетаконтрапункт. Запомнил или повторить?

  Глебов с угрозой надвинулся на не осознающего свою дурость Шутова и предупредил:

  – Когда выйдем отсюда – беги и не оглядывайся.

  – А говорил, что не гопник, – заметил Покровский.

  – С тобой тоже пообщаюсь.

  Велев друзьям следовать за ним, Глебов вошел в кафе и направился к ближайшему из посетителей. Оторвавшись от созерцания вечерних новостей, мужчина вопросительно уставился на остановившегося рядом с его столиком парня.

  Чувствуя себя полным идиотом, Глебов начал нерешительно мямлить:

  – Репи... рети...

  Сзади на плечо Глебова легла чья-то ладонь. Скосив глаза, он увидел короткие, толстые, украшенные массивными перстнями пальцы, медленно-медленно обернулся и уткнулся взглядом в лысую макушку. Взгляд скользнул ниже, и один за другим в поле зрения начали появляться: низкий лоб, квадратное лицо с пересекающим его сизым шрамом, двойной подбородок, плавно перетекающий в толстую, короткую шею, воротник распахнутой черной кожанки, малиновая рубашка, выдающееся вперед пузо, нависающее над черными спортивками, и остроносые туфли. Невысокого роста, мужчина был широким и круглым, как колобок, а одевался так, будто явился прямиком из лихих девяностых-нулевых.

  Оценивающе пробежавшись по Глебову маленькими белесыми глазками, мужчина басом спросил:

  – Это ты Опухший заяц?

  – Простите, что? – пискнул Глебов.

  – Говорю, это у тебя был ник на форуме – Опухший заяц?

  Глебов бросил быстрый взгляд на замерших позади мужчины друзей: Покровский делал вид, что разглядывает потолок, а Шутов истово кивал.

  Ничего не оставалось, кроме как идти до конца. Поклявшись себе непременно вздрючить рыжего, Глебов, залившись краской стыда, подтвердил:

  – Да, я – Опухший заяц. Репи... репо...

  Мужчина поморщился.

  – Да-да, репетитор какой-то там пук. – Он кивнул на пустующий столик с графином и тарелкой с курицей. – Туда.

  Подойдя к своему столику, мужчина грузно опустился на стул, вытер о рубаху на груди мокрые после посещения туалета руки и вопросительно глянул на замерших перед столиком парней.

  – Чего встали? Падайте.