Прячьтесь! Будет ограбление!

— Он уже проснулся, — заметил Глебов. — Теперь его проще убить, чем вырубить.

— Ничего. До утра еще далеко.

Поразмыслив, Глебов моментально нашел в плане друга слабое место.

— А что помешает Давыдову проверить, жив он или нет?

— Тогда… тогда нужно сделать так, чтобы он ненадолго исчез. Сначала вырубим, обмажем кетчупом, сфотографируем, а потом похитим его. Ну, как вам идея?

— Как-то не очень, — признался Глебов. — Но других нет. Поэтому сделаем так.

Настороженно прислушиваясь к звукам из-за дверцы, Гоша прошипел:

— Заткнитесь, парни! Он здесь!

Переполошившись, друзья мгновенно умолкли и перебрались поближе к стене, спрятавшись за висящей на вешалках одеждой.

Из колонок стереосистемы донесся громкий гнусавый голос переводчика:

— Советский метод эффективней… Я так рад, что успел рассказать тебе о правах человека… Твик, извини за руку, но с этими дверными косяками надо быть поосторожней…

— Парни, приколитесь! — прошептал Покровский, направив фонарик в сторону от себя. И круг света от него осветил электронный кодовый замок на дверце вмурованного в стену сейфа.

* * *

В сложившейся ситуации радовало одно — было не так скучно, как могло бы оказаться для троих молодых людей, укрывшихся в шкафу от хозяина дома, в который они проникли. Синявкин смотрел «Красную жару», и парни занимались тем, что вслушивались в искрометные диалоги Шварценнеггера и Белуши, подмечая для себя интересные реплики.

Однако полчаса, проведенные в напряженном ожидании, когда же хозяин дома наконец отправится на боковую, несколько сказались на их нервной системе.

Сняв шлем и задрав маску, Шутов сидел и легонько бился затылком о стену.

— Да что ему не спиться-то? Сколько можно? Ему скоро вставать. Давай-давай, иди в кроватку.

— А может, он заснул? — догадался Глебов. Встав на четвереньки, он пробрался под одеждой к дверце и чуть отодвинул ее: над спинкой дивана торчала голова Синявкина, как показалось, свесившаяся на грудь. — И вправду заснул. Антон, дай топор.

— Что задумал? — подбираясь к нему, спросил Шутов.

— Надоело ждать. Долбану его по башке, и все дела.

Ухмыльнувшись, Шутов протянул другу секиру.

Отодвинув дверцу подальше, Глебов на четвереньках подполз к дивану, сел на корточки, схватил секиру двумя руками и, замахиваясь плоскостью лезвий, вырос позади Синявкина. К счастью, гнусавый голос переводчика и звуки стрельбы из колонок заглушили вырвавшийся из горла парня хрип, а увлеченный делом банкир не заметил всполохов теней, отброшенных на стены комнаты Глебовом, попавшим под свет экрана телевизора.

Нырнув за спинку дивана, молодой человек поспешно ретировался в укрытие и задвинул за собой дверцу.

— В чем дело? — сдавленным шепотом спросил Шутов.

— Лучше подождем, пока он заснет — с бешено колотящимся сердцем выдавил из себя Глебов.

— Да какая разница, долбанешь ты его по башке сейчас или когда он будет в кровати.

Глебов протянул Шутову секиру.

— Хочешь вырубить его сейчас — тогда вперед. Только предупреждаю, он не спит. Он полирует тряпочкой пистолет. Огромный такой, называется Дезерт Игл.

— Ой-ё! — схватился за голову, запаниковав, Шутов. — Вот мы встряли…

* * *

Вытянув ноги, Покровский включал и выключал фонарик на телефоне — час, проведенный в шкафу, начал сказываться на состоянии даже обычно спокойного и невозмутимого парня.

— У него бессонница, что ли? — поморщился Гоша. — Давайте, может, навалимся и повяжем его? Втроем мы должны справиться. Только в кино один человек может раскидать толпу.

— Гоша, нас даже не толпа, — напомнил Глебов. Подняв руки, он принялся массировать слипающиеся глаза. — Есть я, очкастый дистрофик и ты. Ты хоть раз в жизни дрался? А у этого буйвола волына и шрамы от ножевых.

— Можно его придушить. — Покровский коснулся рукой болтающегося над ним ремня. — Накинем сзади ремень, и он наш.

— Ага, — поддакнул Шутов и, подняв перед собой указательный палец, веско произнес: — Охотники говорят так: кто контролирует шею зверя, тот контролирует всего зверя.

— Я не заметил у этого мужика шеи, — проворчал Глебов.

Широко зевнув, Шутов сказал:

— А еще за нас элемент неожиданности. Если сработаем четко и быстро, как спецназ, мы его завалим.

— Мы уже сегодня сработали четко и быстро, — напомнил Глебов. — Помнишь, что получилось? Мелкий продавец из секс-шопа чуть не оторвал мне голову.

— У нас возникли объективные трудности, — попытался оправдаться Шутов. — Вышел косяк с масками.

— Косяк вышел не с масками, а с сообщниками. Один гей-идол, второй псих.

— Я не псих. И если бы ты не согласился пойти на преступление, ни я, ни Гоша не сидели бы сейчас в шкафу, обсуждая, как лучше всего вырубить бандоса с огромной пушкой.

— Ах ты рыжий говнюк. Ну-ка иди…

Звук из колонок стих, и Глебов прервался на полуслове, так и не успев схватиться за тонкую шею друга.

Покровский воздел кверху руки.

— Аллилуйя!

* * *

Выждав для верности минут двадцать и услышав сквозь приоткрытые двери комнат раскатистый храп Синявкина, парни наконец осмелились покинуть свое убежище.