При дворе Тишайшего

 — А что есть у тебя, Леон? И почему ты не поделишься своим горем со мною? Я, правда, юн еще, но уже далеко не мальчик и мог бы тебе быть хорошим товарищем.

 — Спасибо, царевич, спасибо, — произнес растроганный Леон, — но сейчас твоя помощь не нужна мне.

 — А ты заметил, как стала печальна и бледна моя мать? — продолжал мальчик. — Ее тоже грызет какое–то тайное горе.

 — Ее беспокоят государственные дела. Скоро приезжает твой дед и потребует у нее и у всех нас отчета, что мы сделали, — рассеянно ответил Леон.

 — Я скажу, что мы обеднели, подкупая здешних бояр, — пылко возразил юноша.

 — Не говори этого, — остановил его Леон, — это может когда–нибудь дойти до них и испортить все наше дело.

 — Скорей бы уехать! — мечтательно и грустно произнес царевич.

 — Теперь это уже недолго, — ответил Леон. — Что это, никак, дождь пошел? — заглянул он в открытое окно. — И то идет, — озабоченно прибавил Джавахов.

 — Да что тревожит тебя так, Леон? Ведь я вижу, — улыбнулся Николай. — Зачем ты хочешь скрыть от меня свою тревогу? Скажи мне, поведай все! Ведь и я могу тебе на что–нибудь пригодиться!

 В эту минуту в дверь постучались, и, когда царевич приветливо откликнулся, в комнату вошел стрелец Дубнов. Он снял шапку и, истово перекрестившись на образа, поклонился в пояс царевичу.

 — Здоров буде, царевич, — проговорил он, — князю нижайший! — отвесил он поклон Джавахову.

 — Ну что, ну что, готово? — торопливо спросил его Леон, не обращая внимания на царевича, глаза которого загорелись как два угля от любопытства.

 — Готово, все готово, — весело ответил Дубнов. — И оборудуем же мы с тобой, князь, это дельце — черти и те обрадуются!

 — А дождь–то, дождь не помешает?

 — Какое мешает, нам на руку гроза! Чем темнее, тем нам и сподручнее. А что, княжна–то согласилась? — понизив голос, спросил стрелец.

 Грузин молча опустил на грудь голову.

 — Эх, дела–то! — почесав за ухом, проговорил Дубнов. — Ну, да это ничего! Не кручинься, князь; пожалуй, оно и лучше, а то в последний час заартачилась бы и всему делу помеху сотворила бы. Теперь, значит, как выйдет она к тебе к частоколу–то, я с Еремкой и хвать–похвать ее! Эх, жаль, не захватил еще молодца! Справимся ли втроем?..

 — Возьмите меня! — вытянулся во весь свой тонкий, гибкий стан юный царевич.

 Леон и стрелец испуганно переглянулись; они совсем забыли о присутствии молодого человека, жаждавшего приключений и понявшего, что они отправляются на рискованное предприятие — похищение девушки.

 — Что ты, что ты, царевич! — остановил его Леон. — Забудь о том, что ты сейчас здесь слышал.

 — Возьмите меня! — уже упрямо и настойчиво повторил мальчик, стискивая свой кинжал и сверкая глазами.

 — А и впрямь, возьмем молодца, — заступился за юношу Дубнов, — чем он нам несподручен? Чем не товарищ? Смел он и ловок, да и годами уже вышел…

 — Нельзя, нельзя этого, — решительно произнес Леон.

 — Если ты не возьмешь меня, то не выйдешь отсюда! — еще решительнее проговорил царевич и выхватил кинжал из ножен.

 — Ты с ума сошел, что ли? — крикнул Леон.

 — Стой! — остановил его Дубнов. — Аль ты сам ума решился? Спор затеяли, а время идет; княжна подождет, подождет да и уйдет! Такого другого вечера и не отыщешь: все готово, а ты спор затеял! Идем, царевич, бери свою шапку — и гайда!

 — Да не может он, не смею я его в такое дело с собой взять, — в отчаянии воскликнул Леон.

 — Я сам за себя отвечу, — гордо произнес царственный юноша, — тебе нечего будет бояться.

 — А царевна, твоя мать?

 — Да не слушай ты его, — прикрикнул на Леона стрелец, — малый скоро вернется, и никто в доме знать не будет, что он нам подсоблял… Ну, ребята, в дорогу!

 Все трое вышли наконец из комнаты. Леон успел по дороге накинуть на плечи себе и царевичу черные бурки, за что Дубнов похвалил его.

 — Все не так видно будет, — заметил он.

 На улице была темень; гроза разыгрывалась все сильнее, свинцовые тучи нависли над городом, и только молния освещала дорогу заговорщикам и давала им возможность не сбиться с пути.

 — Должно быть, никого не встретим у изгороди, — проговорил Дубнов, — ишь, как дождь хлещет!

 — Что ж тогда делать? — взволнованно спросил Леон.

 — Возьмем! Гикнем по–соловьиному… знаешь, как у нас на Руси Соловей–разбойник гикал?

 — Слышал что–то, — рассеянно ответил Леон, внимательно всматриваясь в дорогу, чтобы не свалиться в овраг. — Боюсь, как бы гиканьем таким не испугать всего терема.

 Трое молодых людей прошли до дома князя Пронского и завернули за угол, пробираясь к запущенному углу сада, где у тына часто встречались Леон с Ольгой.

 Дом Пронского был ярко освещен, и в нем были заметны какое–то необычайное оживление и суета. Слуги бегали взад и вперед, слышались крик и сдержанный смех; к воротам подъезжали то в рыдванах, то в розвальнях, то на конях.